|
Во всяком случае, когда Джеймс Старрс, специалист по «ДНК-профилированию», работавший с биоматериалами, полученными при эксгумации Мэри Салливан, вознамерился рассказать о результатах своей работы, судья Янг рекомендовал ему не делать этого. Старрс попал в преглупое положение — он анонсировал пресс-конференцию в рамках съезда Американской академии криминалистических наук в городе Сиэттле, выслушать его собралось около 200 человек, как журналистов, так и участников съезда, а он вышел к ним и, разведя руки, сообщил, что о проделанной работе ничего сказать не может, поскольку судья приказал ему «не говорить». Задумайтесь сами, как это выглядело со стороны!
20 февраля 2001 г Генеральный прокурор штата Томас Рейли официально заявил, что проводившиеся по инициативе его ведомства молекулярно-генетические экспертизы пока что оказались безрезультатны. Если быть совсем точным, то он употребил слово «непродуктивны» («nonproductive»). Генеральный прокурор заверил, что работа ещё не закончена и продлится около 4-х недель. Заявление Генерального прокурора вызвало вспышку негодования супругов Шарп. В тот же день они собрали пресс-конференцию, в ходе которой заявили, что прокуратура под видом проведения экспертиз занимается уничтожением улик. Серьёзное — что и говорить! — заявление. На следующий день Дэн Шарп подал ходатайство в окружной суд, в котором просил вынести судебный приказ, запрещающий Генеральной прокуратуре продолжение экспертиз. Ходатайство было оставлено без удовлетворения, что, кстати, следует признать совершенно логичным. По риторике Шарпов несложно догадаться, что ни о каком компромиссе между конфликтующими сторонами не могло быть и речи. В чём именно заключалась миссия упомянутого выше судьи Янга по примирению сторон понять решительно невозможно. Эксперты, занятые молекулярно-генетическими исследованиями по поручению Генеральной прокуратуры штата, закончили свою работу, так и не добившись желаемого результата. На протяжении более чем трёх десятилетий улики хранились в условиях, мало подходящих для биологических образцов — во-первых, в негерметичной таре (в большом бумажном мешке), а во-вторых, при комнатной температуре. Поэтому отрицательный результат следует считать ожидаемым. Для экспертиз в 2001 г была использована часть изъятого с места преступления одеяла, другую сохранили для повторного изучения через несколько лет, когда, быть может, могли появиться новые, более продвинутые технологии. Неудача молекулярно-генетических экспертиз, назначенных Генпрокуратурой, оказалась для родственников ДеСальво и Салливан своего рода стимулом к активизации деятельности. Эта группа пребывала в твёрдой уверенности, что ведомство Томаса Рейли не заинтересовано в раскрытии убийства Мэри Салливан, а преследует лишь узко-корпоративные цели. То есть, пытается защитить от критики светлый образ Эдварда Брука и с этой целью всячески выгораживает чудовищно некомпетентную и прямо преступную деятельность Джона Боттомли и подчиненной ему группы следователей. В силу этого родственники убийцы и жертвы видели свою задачу в том, чтобы доказать общественности невиновность Алберта ДеСальво, что автоматически должно было убедить всех в предвзятости как Генеральной прокуратуры штата, так и прочих правоохранных ведомств. Как это можно было сделать? Выход казался очевидным — взять ДНК, однозначно происходящую от Алберта ДеСальво, и сравнить её в ДНК неизвестного мужчины, выделенной в ходе молекулярно-генетических экспертиз биоматериалов с тела Мэри Салливан. Если совпадения не будет — а все участники группы родственников и их единомышленники были уверены, что его не будет! — то появятся юридически корректные основания заявить, что ДеСальво не находился на месте преступления во время убийства Мэри Салливан. |
