|
Сам умирающий тоже уверен — ив своей близкой смерти, и в том, что его отравил Пизон. Подозрения лишь усиливало поведение жены Пизона Планцины. Планцина ненавидела Агриппину, всячески старалась поставить себя выше жены Германика. Дружба Планцины с некоей Мартиной, о которой ходили слухи, что эта женщина знает толк в ядах, выглядела более чем подозрительной. Предполагаемая благодарность принцепса казалась Пизону и Планцине столь очевидной, что они прибегли в борьбе с Германиком даже к колдовству, ход чрезвычайно опасный, если учесть, что за подобные выходки можно было поплатиться жизнью. В доме Германика находили свинцовые таблички с заговорами (вера в силу таких заговоров была очень сильна), куски полуобгорелых трупов.
Едва Германик умер, как Пизон тут же вернулся в Сирию и заявил, что отныне он вновь полновластный правитель. Дело дошло до прямого бунта с применением военной силы, Пизон проиграл и вынужден был вернуться в Рим. Смерть Германика погрузила Рим в траур, люди в отчаянии осыпали храмы камнями за то, что боги позволили Германику умереть. Шествие Агриппины из Брундизия в Рим превратилось в настоящую демонстрацию. Две преторианские когорты, присланные Тиберием, сопровождали процессию. Урну с прахом Германика несли трибуны и центурионы, впереди — опущенные вниз фасции, не чищенные, лишенные украшений сигнумы. Чем ближе к Риму, тем больше народу, уже и консулы, и сенаторы вышли встречать погребальную процессию.
Лишь Тиберий с Ливией не появились. Не было почему-то на похоронах Антонии, матери Германика. То ли она заболела с горя, то ли Тиберий с Ливией воспрепятствовали ее появлению. Останки Германика поместили в мавзолей Августа. Теперь, несомненно, главным наследником Тиберия стал Друз. Но сын Тиберия неосторожно поссорился с Сеяном, справедливо считая, что отец зря возвеличивает этого подлого человека. Префект претория Элий Сеян в самом деле набирал власть — он свел преторианские когорты в один, специально выстроенный лагерь. Девять когорт отборной гвардии в Риме под его командованием — это кое-что значит. Друз, открыто выказывая к этому человеку неприязнь, считал себя защищенным. Префект претория не посмеет тронуть сына принцепса. Не посмеет? Почему же нет? Сеян, слывший обольстителем женских сердец, без труда обольстил жену Друза Ливиллу и с ее помощью отравил Друза в сентябре 23 г. Уже в 25 г. Сеян просил руки Ливиллы, заявив, что хочет защитить детей Друза от враждебных действий Агриппины (!). Тиберий не согласился на этот брак, считая происхождение Сеяна слишком низким. После смерти сына Тиберий заявил, что сыновья Германика Нерон и Друз (не путать с императором Нероном и Друза с Друзом — сыном самого Тиберия) — «утешение его старости». Читая эти строки, хорошо держать в уме, что Друза вскоре уморят голодом в подвалах Палатина, а Нерона сослали на остров Понтия, где потом и убьют. Придя к власти, Тиберий почти сразу же восстановил закон об оскорблении величия. Принцепс вел себя как человек, который клянется, что убивать не обирается, но на всякий случай покупает ружье. Но ружье рано или поздно выстрелит. Первым двум обвиняемым удалось оправдаться (Тиберий как бы вспомнил, что убивать за слова и мысли нехорошо), но следующее дело Либона Друза из рода Скрибониев закончилось самоубийством обвиняемого, его имущество было конфисковано и поделено между обвинителями (16 г.). А день его смерти стал считаться праздничным. И это только начало… «От недостойных слов понемногу перешли к гнусным делам» (Тацит). Количество дел по делу об оскорбления величия все росло. Не знавшие ни стыда, ни совести обвинители становились неприкосновенными личностями, а доля доносчика в наследстве осужденного заставляла эту породу плодиться быстрее кроликов. Не разрешив Сеяну брак со своей невесткой, Тиберий тем не менее доверил префекту претория расправу над Агриппиной и ее сыновьями. |
