|
Греки стояли со своими кораблями у берегов Саламина, в узком проходе между этим островом с одной стороны и берегами Аттики и Мегары с другой. Бухта, где стояли греки, представляет два узких входа, один — с запада, вдоль мегарских берегов, другой — с востока, от Пирея. Около полуночи Ксеркс велел западному крылу своего флота, состоявшему из финикийских кораблей, расположенных у Фалерна, обогнуть остров Саламин и войти в западный проход Саламинской бухты. Они расположились полукругом у входа в бухту, так что их правое крыло примыкало к Саламину и обогнуло левое крыло греческого флота. К их левому крылу должен был примкнуть с востока центр персидского флота. Составлявшие его кипрские, киликийские, ликийские и памфилийские корабли двинулись в бухту через восточный проход и соединились с финикийскими. Ионяне и карияне, помещавшиеся на левом крыле, стали в самом восточном проходе, так что они левым крылом прикасались к Саламину, правым — к центру. Таким образом, все расположение персов образовало большую дугу, которая вполне замыкала греческий флот. Корабли, не нашедшие себе места в боевой линии, были расставлены у обоих входов для подкрепления того и другого крыла, для того чтобы эллины ни в каком случае не могли прорвать линию и уйти. Все это произведено было ночью в такой тишине, что греки ничего не могли заметить.
Ксеркс приказал также в течение ночи устроить для себя на южном склоне горы Эгалея, далеко вдающейся в Саламинскую бухту, позади центра своего флота, возвышение, с которого он мог бы удобно следить за битвой своих кораблей. Вдоль берега расставлено было сухопутное войско; оно должно было принимать поврежденные в сражении корабли, защищать своих и истреблять неприятеля. С этой же целью был занят персидскими войсками и небольшой остров Пситталия, лежавший у восточных берегов Саламина. В то время как персы готовились к сражению, греческие предводители все еще спорили в собрании о том, отступить им или остаться. После полуночи Фемистокл вышел из собрания; ему доложили, что какой-то человек желает переговорить с ним. То был Аристид. Он ночью приехал из Эгины, чтобы разделить опасность со своими согражданами и доставить им хоть свою личную помощь. Его изгнание было отменено — в эту опасную для отечества минуту все изгнанники были возвращены. Он сказал Фемистоклу, своему прежнему противнику: «Долго мы были соперниками друг другу, посоперничаем же теперь в услугах отечеству. Пелопоннесцы могут говорить об отступлении или нет — все равно. Ни коринфяне, ни Эврибиад ничего не сделают, Я плыл из Эгины, и мне стоило много труда избегнуть неприятельских кораблей. Мы заперты, сообщи это стратигам». Фемистокл открыл Аристиду, что это его дело, и ввел его в собрание, чтобы он сам объявил свою весть стратегам, так как его словам скорее поверят. Теносский корабль, перешедший на сторону греков, подтвердил новость, сообщенную Аристидом. Итак, греки принуждены были сражаться. Рано утром 20 сентября греческие корабли расположились в боевом порядке против неприятельского флота, 375 кораблей и почти 70000 человек против 750 кораблей с 150000 экипажа. 200 афинских кораблей под начальством Фемистокла стали на левом крыле, против финикиян; на правом крыле, почетном месте в сражении, стал против ионян и кариян Эврибиад с кораблями Лакедемона, Коринфа, Эгины и Мегары — всего 106 судов. Остальные корабли поместились в центре. Незадолго до расположения в боевой порядок возвратился корабль, посланный в Эгину за изображениями Эакидов. Греки запели пэан (военную песнь), который далеко раздался в горах, и, одушевленные словами предводителя, Фемистокла, ударили в весла на врага с криком: «Вперед, потомки эллинов, спасайте отечество!» Тогда и персы подняли свой варварский военный крик и так стремительно пошли в атаку, что греки изумились и без приказания, держа корабли носом к неприятелю, пошли назад. Так как это отступление продолжалось значительное время, то корабли были оттиснуты к берегам Саламина, и упадок духа с каждым моментом возрастал все более и более. |
