|
Когда не было поблизости патера Холта, чье влияние на обоих супругов было огромным, ссоры и взаимные попреки милорда и миледи заставляли слуг смеяться исподтишка, а Гарри Эсмонду внушали страх. Бедный мальчик трепетал перед своей госпожой, которая то и дело ругала его на все лады и которой ничего не стоило надавать ему пощечин или запустить в него серебряной чашкой, поданной для умывания рук после обеда. Впоследствии она сделала ему немало добра, тем загладив свою жестокость, весьма омрачившую, должно признаться, его детство. Она в ту пору и сама была не слишком счастлива, бедняжка, и, думается мне, хотела заставить домочадцев разделить ее невеселую участь. Милорд боялся ее, пожалуй, не меньше, нежели паж, и единственное лицо в доме, перед которым она смирялась, был мистер Холт. Радости Гарри конца не было, когда патер обедал за общим столом, — можно было улизнуть и поболтать с ним после обеда, или почитать вместе, или отправиться на прогулку. По счастью, миледи виконтесса вставала не раньше полудня. И да поможет бог бедной камеристке, на которой лежала забота об ее туалете! Я не раз видел, как бедняжка с красными глазами выходила из уборной, где совершался сложный и таинственный ритуал одевания миледи, и как доска для триктрака с сухим треском прихлопывала пальцы миссис Тэшер, если та дурно играла или если партия принимала нежелательный оборот.
Благословен будь король, введший в обычай карточную игру, и человеколюбивые изобретатели пикета и крибиджа, ибо это занятие отнимало у миледи не менее шести часов в день, в течение которых ее домашние дышали свободно. Миледи нередко заявляла, что давно бы умерла, если б не карты. Ее домочадцы поочередно несли стражу, сменяя друг друга за карточным столом, играть с ее милостью было делом далеко не безопасным. Мистер Холт просиживал с ней за пикетом целые часы, в продолжение которых она не выкидывала никаких чудачеств; что до почтенного доктора Тэшера, он, я уверен, покинул бы смертный одр прихожанина, получив приглашение сыграть роббер-другой со своей высокой покровительницей. Порой, если между супругами устанавливался мир, присаживался к столу и милорд. Кроме названных партнеров, к услугам миледи была еще верная Тэшер и одна, две или три наперсницы, которые сменились в доме на памяти Гарри Эсмонда. Долго нести столь деликатную службу не удавалось никому; одна за другой терпели неудачу на этом поприще. Бедные женщины, им жилось куда тяжелее, чем пажу. Он давно уже спал в своей уютной постельке, когда они еще сидели подле миледи, убаюкивая ее чтением "Новостей" или "Великого Кира". Ее милость постоянно выписывала из Лондона кучи новых пьес, и Гарри, под страхом порки, запрещено было заглядывать в них. Боюсь, что он частенько заслуживал наказание и порой даже получал его. Раза два или три доставалось ему от патера Холта, когда тот находил под подушкой у юного бездельника одну из прелестных безнравственных комедий мистера Шадвелла или мистера Уичерли. Последние составляли излюбленное чтение милорда, если уж тот брался за книжку. Но, но наблюдениям пажей, он не склонен был много читать, да и вообще много заниматься чем бы то ни было. Юному Гарри Эсмонду всегда казалось, что обхождение с ним милорда было куда более ласковым в отсутствие грозной супруги; иной раз лорд Каслвуд брал мальчика с собой на ловлю птиц или охоту; он любил поиграть с ним в карты или в триктрак, каковым играм мальчик выучился, чтобы угодить его милости; и, с каждым днем все более привязываясь к мальчику, с особым удовольствием слушал, как патер Холт хвалит его успехи, гладил его по голове и обещал позаботиться о его будущем. Правда, в присутствии миледи милорд не проявлял подобной сердечности и обходился с мальчиком нарочито сурово, строго выговаривая ему за малейшую провинность; но, оставшись наедине с юным Эсмондом, не раз как бы испрашивал у него прощения, поясняя, что если он не станет ему выговаривать, за это возьмется миледи, а у нее язык не в пример острее — обстоятельство, в котором мальчик, при всей своей молодости, был совершенно уверен. |
