— Приятно ли вам будет иметь своим кузеном герцога? — шепнул по-французски полковнику Эсмонду государственный секретарь, мистер Сент-Джон. — Вдовец, по всей видимости, готов утешиться.

Но воротимся к нашему листку "Зрителя" и к той беседе, для которой он дал повод. Сначала мисс Беатриса была изрядно задета за живое, но истинного автора так и не "учуяла"; и в самом деле, Эсмонд не щадил стараний, подражая слогу мистера Стиля (что до другого автора "Зрителя", то его манера письма, на мой взгляд, неподражаема), и сам Дик, чья леность и добродушие поистине не знали пределов, готов был поместить заметку в своем журнале и увековечить для потомства в качестве одного из собственных трудов, не воспротивься этому Эсмонд, не желавший, чтобы женщина, которую он любил, предстала перед обществом в столь невыгодном свете. Беатриса сердито фыркала, читая заметку, и полковник не без интереса наблюдал за выражением ее лица.

— До чего, однако, поглупел наш друг мистер Стиль! — вскричала наконец мисс Беатриса. — Эпсом и Танбридж! Только и знает, что Эпсом и Танбридж, да щеголи на церковной скамье, да Иокасты и Линдамиры! Почему это не называть женщин попросту Нелли и Бетти, как их крестные папеньки и маменьки нарекли их при рождении?

— Беатриса, Беатриса, — остановила ее мать, — будь серьезна, когда говоришь о серьезных вещах.

— Матушка верит, должно быть, что катехизис составлен на небесах, смеясь, сказала Беатриса, — и что его принес миру епископ, спустившийся с высокой горы. Ох, сколько же слез я над ним пролила в свое время! Кстати, матушка, ведь моя крестная мать была паписткой; как же это вы допустили подобное?

— Я назвала тебя именем нашей королевы, — возразила, краснея, ее мать, а некто третий добавил при этом:

— Лучше имени не придумаешь. Беатриса продолжала читать.

— "Я пишу его через мягкий знак" — ах, негодник! — вскричала она, оборотясь к полковнику Эсмонду. — Вы пересказали мою историю мистеру Стилю, или нет, погодите, — вы сами написали это, чтобы высмеять меня перед всеми. Стыдитесь, сэр!

Бедный мистер Эсмонд несколько струхнул и попытался отговориться фразой, в которой заключалось столько же истины, сколько бессовестной лжи.

— Клянусь честью, — сказал он, — я еще даже не видел сегодняшнего "Зрителя". — Он и не мог видеть, ибо то, что лежало перед Беатрисой, было не настоящим "Зрителем", но лишь подделкою под него.

Она продолжала читать, и лицо ее все гуще покрывалось краской.

— Нет, — сказала она, — не верю, что это написали вы. Должно быть, это написал мистер Стиль, хлебнув лишнего и заранее страшась своей отвратительной, вульгарной жены. Когда "Зритель" начинает расточать женщинам чудовищные комплименты или пускается в неумеренные восхваления женской добродетели, я так и знаю, что накануне капитану досталось от его дражайшей половины и что его привели домой мертвецки пьяным или нашли где-нибудь в…

— Беатриса! — воскликнула леди Каслвуд.

— Полноте, маменька! Не пугайтесь прежде времени. Я ничего другого не собиралась сказать. Я ведь если и огорчаю вас, то всегда в меру, добрая вы моя, хорошенькая маменька. Конечно, ваша маленькая Трикс — пренесносная маленькая Трикс, она не делает того, что должна была бы делать, и делает то, чего не должна была бы делать, и- ну, ну ладно, больше не буду. Нет, буду, если только вы меня сейчас же не поцелуете. — И с этими словами плутовка откладывает свою газету в сторону, бросается к матери на шею и принимается на все лады ластиться к ней, выразительно поглядывая при этом на мистера Эсмонда и как бы говоря: "Что, сэр? Пожалуй, и вы не.