|
— А. Л.); против меня вы можете предъявлять столько обвинений, сколько хотите; ради свободы, ради благополучия этих я готов принять на себя ваши обвинения, одного обвинения не приму на себя — в нечестии. Я предаю себя вам, и вы можете делать, что хотите. Только одного я хочу, чтобы Церковь Божия избавлена была от тягостного зрелища, зрелища, как народ Божий, многочисленный, преданный истинной вере, со мной согласный, предается смерти, голоду, ссылке, озлоблениям; как святые христианские таинства становятся предметом насмешек для всех язычников и варваров». Я говорил тогда это громким голосом я заклинал своих врагов сделать так и готов был сдержать свое слово: собственными страданиями искупить многих невинных. И казалось, что в начале нападение врагов было направлено против меня одного, но потом их гнев перешел не только на многочисленных епископов, но и на всех без исключения людей, преданных Богу. Но об этом лучше пройти молчанием». В заключение Фотий говорит о совершенно непредвиденном для него событии — собственном своем восстановлении на патриаршестве.
Ясно, куда клонилась искусная речь патриарха — он хотел разъяснить, что заправители собора 869 года были людьми неправды, преследовали цели непохвальные, и потому они не заслуживали доброй памяти, а осуждения. В таком роде и поняли речь Фотия апокрисиарии теперешнего собора. Они заявили, что в настоящем случае они действуют отнюдь не из каких–либо корыстных видов, но единственно руководствуются истиной и справедливостью. Уполномоченный патриарха Иерусалимского Илия, желая дать знать, что он отнюдь не был каким–нибудь орудием в руках Фотия, сказал, что он, Илия, прежде прибытия в Константинополь не видывал Фотия, что он, Илия, не получал от него писем и что вообще не имел с ним сношений, но Прибыл в Константинополь ради страданий, понесенных Фотием, и для засвидетельствования о лживости прежних апокрисиариев. Так отличает себя Илия от самозваных и своекорыстных представителей патриарших собора 869 года. В том же роде сделали замечания по поводу речи Фотия и папские легаты; они говорили, что они не имеют пристрастия к Фотию, не подкуплены подарками, но что они руководятся истиной, свидетельством императора и сведениями о добродетелях Фотия, по которым он был таким патриархом, какого уже давно не было в Византии. Фотий выразил свою благодарность апокрисиариям и заявил: «Я имел бы многое сказать, если бы речь здесь шла о другом лице, а не обо мне, о моем же лице я хочу молчать, как скоро нет настоятельной нужды говорить». Легат Петр сказал: «На Фотии исполнились слова Евангелия: «Не ищу славы Моей»». Заключительным действием третьего заседания было прочтение инструкции (Commomtorium), данной папой своим легатам, имевшим присутствовать на этом соборе. Чтение это предложено было легатом Петром. Остается неясным, почему допущено было легатами публичное чтение вышеуказанной инструкции, ибо инструкция, по самому понятию о ней, имела частное и даже тайное назначение. Она состояла из одиннадцати глав. В первой главе внушалась легатам следующая осторожность: прежде аудиенции у императора никому не давать в руки папских писем. Во второй главе указывалось, как приветствовать императора на аудиенции. В третьей: как приветствовать Фотия, именно внушалось назвать его братом и соепископом папы. В четвертой говорилось, что о папском признании Фотия патриархом легаты должны были заявить на соборе, и выражалось требование, чтобы Фотий на соборе воздал благодарность папе и исповедовал милость его, папы, к патриарху. Пятая касалась игнатиан, принявших Фотия в общение с собой, причем предписывалось возвращать игнатианам–епископам их кафедры — на известных условиях. Шестая определяла порядок чтения на соборе папских посланий. В седьмой — внушалось действовать увещаниями на противящихся миру церковному и говорилось о прещениях, каким подлежали упорные из них. |
