Ясно и определенно выраженное Авруцким стремление "освободиться" от инвалидов и "слабосилки" – "лишних ртов"- начальники лагпунктов вполне могли реализовать (и реализовывали) на практике. Впрочем, физически полноценных "исполнителей программы" на некоторых лагподразделениях почти и не осталось. Так, начальник 3-го ОЛПа Попов на том же совещании объявил, что у него "из 900 человек – 300 больных, 300 инвалидов и 150 малолетних заключенных". "Кому же выполнять план?" – взывает Попов, как можно предположить, к президиуму совещания.

Но эти риторические восклицания получают жесткий отпор со стороны руководства Управления. В частности, критикуя работу оперчекистского отдела по итогам 1942 года, начальник ИТЛ в "разносном" стиле обрушивается на своих "сыскарей": "Совершенно не реагировали на антимеханизаторские настроения. Не привлечен к ответственности ни один хозяйственник за факты нечеловеческого отношения к рабочей силе, в результате чего большое количество заключенных и трудармейцев вышли из строя и перешли в группу "В". И начальника Управления никак нельзя обвинить в "сгущении красок": уже в феврале того же 1943 года группа "В" в Вятлаге составила 6.500 человек – около половины(!) лагнаселения (и это не считая инвалидов). Начальник политотдела (на своем "партийно-специфическом" языке) также "укорял" лагпунктовское руководство: "Вы варварски относитесь к рабочему фонду! Несмотря на приказ заместителя наркома тов.Круглова, некоторые начальники лагпунктов не дают заключенным 8-часового отдыха. Многие работают по нескольку суток без отдыха". Комментарии, думается, излишни…

В такой ситуации, начиная с 1943 года, в Вятлаг на основные работы (лесоповал, вывозку, разделку и погрузку древесины) принудительно направляются значительные массы мобилизованных колхозников из Кайского и других районов области. Это был, естественно, лишь временный, "пожарный" выход из положения: ведь в ГУЛАГе (как и по всей стране – в военные и другие годы) проблемы накапливались гораздо быстрее, чем решались.

Но вот что любопытно: несмотря на колоссальную тяжесть военного лихолетья, рядовые работники лагеря (и "вольные" и заключенные) вели себя в эти годы гораздо раскрепощеннее, в большей степени ощущая себя людьми, чем до войны. Безусловно, играла в этом свою (и не последнюю) роль крайне обострившаяся нехватка кадров: только за первые полтора года войны (июль 1941-го – декабрь 1942-го) из лагеря призвано на военную службу около 1.500 сотрудников и стрелков охраны. "Люди почувствовали, что они незаменимы, а отсюда – недисциплинированность," – выговаривало в январе 1943 года лагерное начальство командованию военизированной охраны (ВОХР).

Попутно – несколько данных об этой (немаловажной) лагерной службе. В ее штатах на 1942-й год – 1.699 человек с фондом месячной зарплаты 408.072 рубля. Тяжесть военного времени коснулась и сотрудников ВОХР: в 1942 году на военный заем "подписались" более 1.600 (точнее – 1.621) командиров и стрелков охраны на общую сумму 546.936 рублей, а это (ни много ни мало) 134 процента от месячного фонда зарплаты, о чем с гордостью рапортуют политотдельцы. Кстати, общая сумма "подписки" работников Вятлага на оборонный заем 1942-го года – 2.290.795 рублей, или 117 процентов к месячному фонду зарплаты. Собирали также деньги (и немалые, в том числе – среди заключенных и "трудармейцев") на эскадрилью новых самолетов "Лаврентий Берия", спроектированных в "спецшарашках" и построенных руками все тех же зеков на "номерных" заводах НКВД.