А труд этот по своему характеру и содержанию сколько-нибудь серьезных изменений не претерпел. Работают в лагере по старинке: только за январь-сентябрь 1957 года отмечено 1.503 случая травм на производстве, из них 7 – со смертельным исходом. Отказчиков от работы ежедневно насчитывается примерно по 450 человек. Но в целом отчетные показатели по трудовому использованию осужденных в Вятском ИТЛ близки к гулаговским нормативам. Вот как эти показатели выглядят в отчете Вятлага за 1956 год (Документ N 20):

Наименование показателей План Факт

Используемые на оплач.работах(группа "А") 15.743 17.294

% к списочному составу 70,8 70,5

 Используемые в хозобслуге (группа "Б") 2.655 2.752

% к списочному составу 11,9 11,9

Неработающие по болезни (группа "В") 1.434 1.257

% к списочному составу 6,5 5,4

Неиспользуемые на работах по разным причинам (группа "Г") 1.268 1.221

% к списочному составу 5,7 5,2

В конце 50-х годов политотдел Вятлага "выдвинул и развил" новый почин – обучение заключенных в специально создаваемых для этого при зонах вечерних "школах рабочей молодежи". На реализации этой идеи можно было заработать неплохую репутацию в глазах московского начальства, и посему "школьная эпидемия" стремительно охватила все вятлаговские ОЛПы. Петр Лещенко, организатор одной из таких школ (сам, к слову, в то время заключенный) так вспоминает 1956-й год:

"Идею открытия школы подхватил политотдел Управления во главе с полковником Строгановым. Подумать только – "врагов народа" (а таковыми считались все зеки без исключения) будут учить да еще и в лагерях! По тем временам это была своего рода революция. Школа на Комендантском ОЛПе (центральном в Вятлаге) должна была стать одной из первых в гулаговской империи. Меня вызвал в КВЧ (культурно-воспитательную часть) старший лейтенант Набок, которого буду помнить до гробовой доски. Он был фронтовик, по основной специальности, по-моему, фельдшер – здесь я могу ошибиться, но за то, что он не был "бериевцем", ручаюсь. Позднее он дослужился до начальника лаготделения и в чине полковника уволился на пенсию, уехав в Свердловск (ныне Екатеринбург). Он не был "размазней", но не являлся и "зверем-чекистом", каких было в то время (в том числе и в Вятлаге) – "море". Старшему лейтенанту Набоку хотелось, чтобы я попробовал себя в роли организатора школьного коллектива (учащихся и учителей) из числа заключенных…

Тяга последних к учебе тогда была удивительной. В помещение, что нам отдали под учебные классы, по вечерам было "не протолкнуться": пришлось отбирать кандидатов в учащиеся по конкурсу – среди заключенных было очень много малограмотных, а то и вообще неграмотных. Учителей мне "рекомендовали" подбирать из числа осужденных по "бытовым" статьям УК: "политические", как было мне сказано, – "ненадежны"… 1 сентября 1956 года средняя школа Комендантского ОЛПа Вятлага (со всеми ее классами – от 1-го до 10-го) открылась. Занятия в ней проходили с 19.00 до 23.15 (при общем отбое в зоне в 22.00). Первый опыт "привился": в 1957 году открылась школа на лесозаводе N 2, а затем "школьная эпидемия" распространилась по всем подразделениям Вятлага, и, по советскому обыкновению, была доведена до полного абсурда – стали "организовывать" школы и там, где учить было некому, негде и не на чем…"

Добавим к воспоминаниям ветерана Вятлага: в "школьном эксперименте" наглядно проявились "новые времена" и "новые веяния", ограниченные жесткими рамками оставшихся по сути своей прежними политических, экономических и идеологических устоев государства, что делало все попытки "обновления" частных его фрагментов противоречивыми, половинчатыми, обреченными на формализацию и конечную неудачу.