— Нет, у нас есть еще лисенок, — опять вмешался Ноэль.

— Какой еще лисенок? — раздался вопрос.

Боже, шотландец заговорил! Ноэль так заморочил ему голову, что он забыл об обете молчания, который, Фэнси не сомневалась, дал себе перед ужином.

Фэнси оказалась не единственной, кто был удивлен, услышав глубокий голос шотландца. Все взгляды устремились к нему.

— У нас еще живет лисенок, — начал терпеливо объяснять Ноэль. — Правда, он уже почти вырос. Мы с Фортуной нашли его, когда он был совсем маленьким. Его мама умерла, а он сильно поранился. Поэтому мы принесли его домой, а мама вылечила его.

Ворона важно каркнула, намереваясь вновь вернуться на стол. Фэнси посадила Непоседу на руку, подошла к двери и выпустила ворону на улицу. Птица сделала круг над двором и села на забор, громко выражая свое возмущение.

— Она не всегда такая, — извиняющимся тоном сказал Джон.

— Нет, всегда, — возразил отцу Ноэль.

Возвращаясь за стол, Фэнси мысленно поблагодарила своих любимцев, разрядивших напряженную ситуацию. Им удалось пробудить невольный интерес шотландца. Пусть он считает, что они странные люди, зато в его глазах хоть на минуту исчезли гнев и тоска.

С видимой неохотой Сазерленд заговорил снова:

— Кота зовут Непутевый?

— Его привез из Англии наш сосед, чтобы ловить мышей и крыс, — сказала Фэнси, — но он не захотел на них охотиться. Так что он вполне заслужил свою кличку.

Брови шотландца недоверчиво поползли вверх. Он словно подозревал, будто весь спектакль был разыгран специально, чтобы обескуражить его.

Пожав плечами, он снова принялся за еду.

Но Ноэль продолжал без умолку болтать о своих питомцах.

Фэнси взглянула на мужа и улыбнулась, но он не ответил ей тем же. Его напряженный, пристальный взгляд был прикован к лицу шотландца. Фэнси расстроилась, заметив, что Джон отставил тарелку, почти не притронувшись к еде. Она надеялась, что он съест немного пирога на десерт.

Фэнси перевела взгляд на Фортуну, которая тоже с интересом рассматривала шотландца. Фортуна, обычно стеснительная и замкнутая, не испытывала никакого страха и неловкости в присутствии этого странного человека.

А Счастливчик просто души не чаял в новом обитателе фермы, безоговорочно признав его.

Фэнси всегда чувствовала, что дети и животные безошибочно распознают характер человека. Доверие Фортуны к незнакомцу многое сказало ей.

Отведя глаза от сестры, Фэнси переключилась на Сазерленда. Она заметила, как в его зеленых глазах промелькнуло удовольствие от общения с Ноэлем, но тут же погасло, словно он одернул себя, посчитав, что поступает неправильно. Губы его снова плотно сжались. Однако теперь Фэнси знала, что в душе этого странника живет не только горечь поражения и потери.

Где-то в глубине ее души затеплилась робкая надежда.

* * *

«Черт, ее улыбка способна растопить вечные льды».

Как и открытые улыбки детей. Девочка, Эми, напомнила Йэну Кэти, когда она была такой же маленькой — воплощенное любопытство и радость жизни.

Мысленно представив, как Кэти бежит к нему, раскинув руки, словно желая обнять весь мир, Йэн почувствовал, как боль привычно запульсировала в сердце. Он смотрел на Маршей и не видел их. Перед глазами проносились образы счастливого прошлого, шумные пиры и веселые праздники с турнирами, пением песен и рассказами древних легенд о славных предках, которые Йэн знал наизусть. Он вспомнил мать, поющую колыбельную Дереку, и грубоватого отца, который тем не менее поощрял любовь сына к книгам и учебе. Отец часто рассказывал Йэну о других Сазерлендах, изучавших в университете философию и законы.