Она не знала.

Оставалась единственная возможность — удержать Йэна Сазерленда на ферме, используя свое законное право собственницы. Она не могла предотвратить его попыток к бегству, но могла сделать их осуществление невозможным.

Если она так поступит, что Сазерленд будет думать о ней? Будут ли они когда-нибудь работать бок о бок, как недавно ночью, объединенные общим делом? Посмотрит он когда-нибудь на нее и скажет, что она красива? Захочет ли он продолжать уроки чтения?

Имело ли значение его мнение? Или для нее важно лишь, чтобы он пересадил табак, ухаживал за лошадьми и делал все, чтобы ее семья ни в чем не нуждалась?

Стук лошадиных копыт во дворе накалил охватившее ее напряжение до предела. Ноэль устремился к двери, за ним едва поспевала Эми.

Фэнси глубоко вздохнула:

— Ноэль, подожди.

Когда мальчик замер, уже положив руку на дверь, готовый распахнуть ее, она сказала самым строгим тоном:

— Ты останешься с сестрой. — Сняв передник, Фэнси вытерла о него руки и тоже пошла к двери.

— Но, мам… — начал Ноэль жалобно.

— Я сказала, останься. — Она никогда не говорила с детьми таким тоном, и на лице Ноэля появилось удивленно-обиженное выражение. Неохотно отойдя от двери, он вернулся к столу.

Ругая себя за строгость, Фэнси ласково улыбнулась сыну.

— Спасибо, милый, я не задержусь. — Быстро поцеловав детей, она вышла во двор.

Когда Фэнси вошла в конюшню, Йэн уже снял седло с Принца и начал чистить его. Подойдя к нему, Фэнси уловила запах кожи и пота. Его рубашка была мокрой и прилипла к спине. Она заметила, что Йэн еще не брился. Щеки покрывала темная щетина, а зеленые глаза сверкали в лучах, проникавших в конюшню сквозь открытую дверь.

Он не сказал ни слова, даже не подал виду, что увидел ее, но Фэнси заметила, как начала пульсировать жилка на его щеке, а движения стали порывистыми.

— Йэн, — позвала она.

— Миссис Марш. — Он не взглянул на нее, но, по крайней мере, не назвал насмешливо госпожой.

— Вы избегаете меня.

— Это сложно, поскольку вы моя хозяйка.

— Можете вы забыть об этом?

— А вы?

Нет, она не могла.

Фэнси молча наблюдала, как он чистит щеткой Принца. При каждом движении под тонкой тканью рубашки, которая явно была мала ему, перекатывались сильные мышцы.

— Не многие могут ездить на Принце, — наконец сказала она. — Он норовистый жеребец.

В голосе Йэна уже не было прежней холодности.

— Он прекрасен. Я еще не видел лошади лучше.

— Отец Джона говорил так же. Его сердце принадлежало лошадям, как и сердце Джона.

— Думаю, что сердце вашего мужа принадлежало вам и детям.

— Возможно, — согласилась она. — Но он действительно любил лошадей и не хотел, чтобы они достались Роберту. Роберт…

Йэн смотрел на нее с интересом.

— Мой деверь плохо обращается с лошадьми, — закончила фразу Фэнси. — Вот почему отец оставил их младшему сыну. Он знал, что Роберт пойдет на все, чтобы выиграть скачки, даже загонит лошадь до смерти.

Руки Йэна на мгновение замерли, а на щеке снова запульсировала жилка. Затем он продолжил свое занятие.

— Тогда продайте кому-нибудь лошадей.

— Трехлетки еще не участвовали в скачках, — возразила она. — А двухлетки еще не объезжены. Единственное доказательство их ценности — вера Джона.