Фэнси продолжала с удивлением смотреть на него.

— Как вам это удалось? — спросила она.

— Удалось что?

— Убедить ее поехать с вами?

— Я попросил ее. Фэнси наморщила лоб.

— Она никогда никому не позволяет прикасаться к себе.

— Я не из тех людей, которых стоит бояться, миссис Марш.

— Я знаю, — ответила Фэнси, — но… — Она внезапно замолкла.

Йэн хотел услышать ответ хотя бы на один вопрос, который не давал ему покоя. И он не собирался позволить Фэнси на этот раз уйти от ответа.

— Когда она перестала говорить? Фэнси колебалась, не зная, стоит ли доверяться этому чужестранцу, но вдруг решившись, заговорила:

— Фортуна говорила до шести лет, пока не умер отец. Его друг — по крайней мере, он так себя называл, — сказал, что заберет нас в хороший дом в Бостоне, где о нас будут заботиться. А вместо этого он… надругался над Фортуной.

Йэну стало плохо, хотя он не удивился услышанному. Английские войска делали то же самое с шотландскими женщинами и детьми, и мысль о том, что его сестра могла подвергнуться подобной участи, сводила его с ума.

Пробормотав сквозь зубы проклятие, он взглянул на Фэнси, не решаясь продолжать расспросы, но не в силах сдержать гнев.

— А вы? — наконец спросил он. — Этот негодяй обидел вас?

Она покачала головой, ее рука взметнулась в беспомощном жесте.

— Я была в другой комнате. Я услышала, как Фортуна закричала, и бросилась ей на помощь, но дверь оказалась заперта. Когда она вышла… — Фэнси закрыла глаза, пытаясь справиться с охватившим ее волнением. — Я поняла, что случилось что-то ужасное, и хотела убить его. Я пыталась это сделать, но он был сильнее и избил меня.

В ее голосе звучала затаенная боль. Фэнси винила себя в том, что не смогла уберечь сестру.

Он тихо спросил:

— Разве вам больше не к кому было обратиться за помощью?

— Крэншоу… так его звали… он угрожал, что меня арестуют за кражу, если я проболтаюсь. Никто бы не поверил ребенку-полукровке и пятнадцатилетнему подростку, которые жили среди индейцев. Он сказал… что не сдаст меня в полицию, если я подпишу какие-то бумаги.

Вскинув подбородок знакомым Йэну упрямым движением, она добавила:

— Я не хотела ничего подписывать… Но в конце концов это не имело значения. Он назначил себя нашим законным опекуном, а потом подделал документы и продал нас на торгах.

Йэн был потрясен ее рассказом. Придерживая за уздцы Призрака, он подошел ближе к Фэнси, боясь пропустить хоть слово.

— Он привез нас в Балтимор, далеко от своего дома, чтобы мы не смогли рассказать его жене о его злодеяниях. Торги были… — Она опустила голову.

— Я знаю, что это такое, — резко оборвал ее Йэн, приблизившись к ней еще на шаг.

Фэнси лишь кивнула, соглашаясь с ним. Затем, посмотрев ему прямо в глаза, она сказала:

— Джон купил нас, так же как и вас, не потому, что одобряет рабство, а потому, что у него было доброе сердце. Вашу закладную он выкупил, чтобы не позволить другому фермеру, известному своей жестокостью, стать вашим хозяином. Мы действительно хотели иметь работника, готового работать в колониях за возможность уехать из Англии.

Йэн сжал кулаки, желая на чем-нибудь выместить свой гнев. Он вспомнил все обвинения, которые швырял в лицо Джону Маршу и его жене, обидные и несправедливые.

Он подумал о корабле, отплывающем завтра на заре, и у него защемило сердце.

Внезапно Фэнси изменилась в лице.