Изменить размер шрифта - +
Тут Теймураз стал бить челом, чтобы великий государь дал ему свою царскую руку целовать, но великий государь

руки не дал и сказал: «В Евангелии написано: иде же будут собрани во имя мое, ту есмь и аз посреде их; и мы воздадим хвалу всемилостивому богу,

сотворим о Христе целование во уста, ибо ты благочестивой христианской веры», «Я твоего царского величества холоп, – говорил Теймураз, – такого

великого и пресветлого государя недостойно мне в уста целовать». «На то божья воля, что ты у нас в подданстве, – отвечал Алексей, – но ты царь

нашей благочестивой христианской веры, и по Христовой заповеди сотворим целование в уста». Тогда Теймураз с великим страхом целовал государя в

уста.
Государь поручил боярину Хилкову переговорить с Теймуразом.
«С которым турским царем было у тебя розратье и бой, как давно и какое было тебе от него изгнание и земле твоей разоренье?» – спросил боярин.
Теймураз: «Тому лет с тридцать изменил мне боярин Георгий Сиос и, обусурманясь, поддался турскому султану Амурату и поднял на меня рать; я

против него ходил с своими ратными людьми, и был у меня бой с изменником и турками между моей и Карталинской земли; турских людей с изменником

было тысяч сорок, а у меня было тысячи с три, но мне бог пособил, побил я изменника своего и турских людей, а побил у турских людей не

многолюдством, силою крестною». Тут царь показал на кресте язву от сабельного удара. «После того, – продолжал Теймураз, – мне от турка никакого

гонения и присылки ни о чем не бывало».
Хилков  : «Как ты, царь Теймураз Давыдович, бил челом великому государю о подданстве, в то время персидский шах земле твоей какое разоренье

учинил и в котором году?»
Теймураз  : «Этому лет одиннадцать, как присылал я к великому государю бить челом о подданстве, и нынешний шах Аббас прислал на мое государство

ратных людей, я против них бился, и на том бою убили сына моего, дочь взяли насильством да два города разорили; а при старом Аббасе шахе

разоренье было мне многое. Не хотя государству своему разоренья, послал я к шаху мать свою да сына своего меньшого, Александра царевича, в

аманатах. Когда моя мать со внуком приехала к старому шаху и била челом, чтобы он взял внука ее в аманаты и брал с государства дань, а разоренья

не чинил, то шах сказал моей матери, чтобы она послала и по другого внука своего, Леона, а он, шах, которого внука в аманаты взять захочет, того

и возьмет, а другого отпустит. Мать моя взяла и другого внука, Леона, но шах матери моей и детей не отпустил и присылал к ней, чтобы она

бусурманилась, а он ее будет иметь вместо матери. Она отказала, что отнюдь веры христианской не отбудет. Тогда шах отдал ее под стражу и велел

мучить: сперва велел сосцы отрезать, а после закаленными железными острогами исколоть и по суставам резать; от этих разных мук мать моя

пострадала за Христа до смерти, а тело украл и привез ко мне француз; детей же моих шах обоих извалошил, и теперь они у шаха. После этого шах

послал на меня своих ратных людей, я пошел против них и побил, после чего ушел в Имеретию и жил там два года; потом собрался с имеретийскими и

дадианскими ратными людьми и шаховых людей из земли своей выбил и землю очистил; но в том же году шах прислал опять ратных своих людей, и я в

другой раз ушел в Имеретию, а шах велел всю Грузинскую землю пленить и разорить, чтобы христианство все вывесть. Я и тут персиян выбил и стал

владеть своим государством по прежнему. Но при нынешнем шахе, тому лет одиннадцать, изменили мне два боярина, отвезли дочерей своих к шаху, сами

обусурманились и навели на меня шаховых людей; я с ними бился, и на том бою сына моего Давида убили, а меня выгнали; от этого гонения я и до сих

пор живу в Имеретии».
Быстрый переход