Что до Померании касается, в рассуждении ее
обстоятельства совсем другие, ибо там все дело будет от скорости в военных движениях союзника нашего короля прусского, на которую, конечно, с
полною надеждою положиться можно, и от той импрессии, с каковою вся Германская империя на оные взирать может и будет по времени и по
политическим расположениям главных ее членов, а особливо австрийского дома. Все сие соображая к тому пункту, когда собственные наши
государственные расположения зрелости своей достигнут, а особливо мир с Портою действительно заключен, следовательно же, и главные наши военные
силы и ресурсы от тамошней заботы совершенно освобождены будут, прошу я вас сообщить мне предварительно для донесения ее импер. в ству в полном
пространстве и со всеми наперед удобь определяемыми подробностями ближайшие ваши мысли об образе действительного открытия внутренних операций в
Финляндии и Шонской провинции, дабы сим способом и здешние и датские меры и содействования на одинаковых правилах основать, обращая все части
огромного плана к одной цели, т.е. к лучшему и сильнейшему подкреплению взаимно одной другою. Для сего же самого нужно весьма заранее и с
достоверностию знать точное расположение духов шведской нации в разных ее состояниях, а особливо в армии и во всех военных людях. Неоспоримо то,
что король умел приобресть себе для произведения революции большую часть войска; кажется, что оное и теперь еще на его стороне; вопрошается
только: дух энтузиазма, которым армия и войско наполнены, какого прямо свойства, истинного ли военного и стремящегося к возобновлению прежней
славы шведского имени, следовательно же сумнительного и опасного для соседей, или же, напротив, только честолюбивого, льстящегося скорейшим
получением чинов и других отличностей при молодом и самовластном государе?»
В Петербурге опасались нападения шведского короля, заявившего свою отвагу в перевороте, опасались, что Франция побудит Густава III к войне с
Россиею, чтоб помешать последней в Польше и Турции; а во Франции, довольные успехом переворота, хотели спокойного утверждения в Швеции нового
порядка и опасались, что Россия своим нападением помешает этому утверждению, Швеция не в состоянии еще будет отразить удар, и Франция для ее
поддержки вовлечена будет в войну, а войны в Версали боялись больше всего. Затруднительно было положение нового французского министра в
Петербурге Дюрана при том сильном раздражении, какое господствовало теперь здесь против Франции, на которую смотрели как на виновницу несчастной
шведской революции, по выражению Панина. Дюран обратился к первенствующему министру с уверениями, что двор его всегда желал и желает быть в
добром согласии и дружбе с ее и. в ством; перемену в Швеции произвел он вовсе не в намерении нанести этим вред России; что Франция еще прежде
советовала шведскому двору возобновить союз с Россиею, да и после внушала то же самое; английский двор на вопрос французского признал шведскую
перемену домашним распоряжением и не находит нужды вмешиваться в это дело; король, государь его, весьма сожалел бы, если б в России думали, что
он старается причинять ей новые заботы или распространить военное пламя в Европе. Панин отвечал, что ее и. в ство совершенно уверена в личной
склонности Людовика XV к сохранению доброго с нею согласия; но политика французского двора с самого вступления ее в ства на престол
препятствовала этому. Целые десять лет французский двор не переставал действовать против России в Польше, Швеции, Турции и ввел ее в настоящую
войну с последнею, как это все ему, Дюрану, самому известно вследствие постоянного его обращения в делах; тогда как Россия вовсе не подражала
такому поведению Франции, не имела против нее ни с кем договоров и соглашений. |