етр I во время поездки за границу в 1716—1717 годах собрал при помощи художника и искусствоведа Кселя хорошую коллекцию старых голландских мастеров: Рубенса, Ван Дейка, Рембрандта и других. В это же время Петр приказал послать в Италию Ивана Никитича Никитина (1690—1742), раньше учившегося живописи в Петербурге, для совершенствования в живописном мастерстве. Никитин три года проучился в Венеции и Флоренции и в 1719 году вернулся в Петербург, привезя с собой несколько своих картин.

Петр I, узнав о возвращении художника на родину, зашел к нему в мастерскую и, осмотрев его картины, спросил:

—    Ну, Никитин, что же ты еще писать будешь?

—    Ничего не буду писать, государь.

—    Это отчего же?

—    Пробовал продать хотя бы одну картину, никто и рубля не дает, — ответил Никитин.

Петр задумался ненадолго, а потом сказал:

—    Приходи-ка завтра на ассамблею к Меншикову да принеси с собой все, что захочешь продать.

Никитин пришел, и по приказу царя один из шутов устроил аукцион, причем, как он ни старался, за первые восемь картин сумел выручить всего сорок девять рублей.

Девятой, предпоследней картиной оказалась «Рождественская ночь» — копия с известного полотна Корреджо. Высшую цену за нее дал богатый петербургский подрядчик Семен Степанович Крюков, производивший казенные работы и в том числе взявший подряд на строительство одного из столичных каналов.

Шут уже дважды ударил тростью, как вдруг раздался голос Петра:

—    Триста рублей!

После многократного торга Крюков купил картину за пять тысяч рублей.

Когда же петровские вельможи Головин, Апраксин и Меншиков попытались торговаться и дальше, Петр сказал:

—    А на вас, господа, много казенных недоимок. И лучше внесите-ка вы эти тысячи в казну.

А Крюкову Петр сказал:

—    Спасибо, брат Семен. Из любви ко мне ты сделал то, что за границей делают из любви к искусству. Со временем то же будет и у нас, в России. А я тебя не забуду и велю твоим именем назвать тот канал, что ты прорыл.

Так в Петербурге появился Крюков канал и название свое сохранил до наших дней.

<3%огда речь заходит о звании генералиссимуса, то в большинстве случаев, вспоминая отечественную историю, говорят о Суворове и о Сталине. Между тем история этого звания в России, как ни странно, начинается за 20 лет до того, как было оно учреждено «Уставом воинским» 1716 года.

После официального учреждения этого звания его носил Александр Данилович Меншиков (1673—1729), ставший генералиссимусом лишь после смерти Петра I — 12 мая 1727 года, в царствование юного Петра II; следующим генералиссимусом был совершенно незаслуженно возведенный в это звание 11 ноября 1740 года муж правительницы Анны Леопольдовны, регентши при младенце императоре Иване Антоновиче, герцог Брауншвейг-Люне-бургский Антон Ульрих и, наконец, великий полководец Александр Васильевич Суворов, возведенный в чин генералиссимуса императором Павлом I в 1799 году после завершения двух блистательных кампаний в Италии и Швейцарии.

И все же первым генералиссимусом был не Меншиков, а русский полководец второй половины XVII века Алексей Семенович Шейн (1662—1700). Он был удостоен звания генералиссимуса 28 июня 1696 года, когда участвовал во втором Азовском походе и осаждал Азов, командуя сухопутными силами русских войск.

В сентябре 1696 года Шейн получил и первую самую большую награду в войске — золотой весом и достоинством в 13 золотых червонцев.

А когда 30 сентября 1696 года победители входили в Москву, то в раззолоченных каретах ехали впереди войска два командующих — генералиссимус А.