—    Ваше величество, — заметил ей однажды принц де Линь, — кажется, всегда остаетесь довольны своими подданными?

—    Нет, принц, — ответила Екатерина, — я далеко не всегда бываю ими довольна. Но я хвалю всегда вслух, а браню потихоньку и с глазу на глаз.

ринц де Линь вспоминал, что однажды Екатерина сказала ему: «Я часто смеюсь наедине сама с собою, видя, как досадуют и негодуют мои чиновники только оттого, что я ласково обхожусь с их неприятелями. Я употребляю каждого по его способностям, и для меня кажутся странными те, которые думают, что я отставлю от должности какого-нибудь министра или генерала только потому, что он им не нравится».

Де Линь продолжал уже от себя: «Екатерина II, во всем неподражаемая, противопоставляла одного другому, используя службу и дарования обоих. Таким образом питала она усердие всех и каждого, возбуждая соревнование между ними».

бытность А. В. Суворова капралом, произошел с ним такой случай. Он стоял в карауле у павильона Монплезир, в Петергофе. Проходившая мимо императрица Елизавета Петровна остановилась возле него и спросила, как его зовут.

Узнав, что он сын Василия Ивановича, императрица протянула ему рубль, но Суворов отказался, объяснив, что устав караульной службы запрещает часовому брать деньги.

«Молодец, знаешь службу», — похвалила его Елизавета Петровна, потрепала по щеке и дала поцеловать руку.

«Я положу рубль на землю, к ногам твоим, а как сменишься, — возьми его», — добавила она.

Потом этот рубль — петровский, серебряный, называемый «крестовиком», — Суворов хранил всю жизнь, почитая его своей первой наградой.

апреля 1763 года Суворов был назначен командиром Суздальского пехотного полка, расквартированного в Новой Ладоге, в 140 верстах к северу от Петербурга. В Суздальском полку Суворов начал важный эксперимент — обучение по новому собственному уставу, который основывался на практике армейской жизни.

Решающее значение в обучении солдата Суворов придавал нравственному элементу. Он понимал, что для этого следует узнать солдатскую душу и сродниться со своими подчиненными, понять их и найти слова, близкие их уму и сердцу.

И потому Суворов, как говорил он сам, был все время среди солдат «и майором, и адъютантом, вплоть до ефрейтора». Он обходился солдатской кашей и черным хлебом, спал на сене и ходил по лагерю в старой гренадерской куртке, а летом — в холщовой нижней рубахе.

Учения в полку чаще всего были короткими, проходили в поле, в лесу; иногда же это были длительные, трудные походы, днем и ночью, в непогоду, в морозы и слякоть, с форсированием рек и даже... со штурмом «фортеций».

Солдаты-суздальцы отличались от прочих тем, что «каждый из них знал свой маневр и, что еще важнее, мог возражать старшему, если был способен предложить лучшее решение. Единственное условие, которое должно было выполняться, — это, чтобы такое возражение «делалось пристойно, наедине с начальником, а не в многолюдстве, иначе будет буйством».

Суворов всячески сохранял здоровье солдат, полагая главными средствами — чистоту, умеренность и постоянный труд, который он считал «здоровее покоя», и непременно доброкачественную, свежую пищу.

Во всех этих качествах он сам был для солдат примером: Суворов не имел ни собственного экипажа, ни выездных лошадей, обходясь казацкими конями.

Спать ложился рано, вставал в два часа ночи, при наводке мостов, устройстве фортификационных сооружений и установке батарей работал наравне с солдатами.

В Суздальском полку построены были удобные и теплые казармы, церковь и школа, в которой Суворов преподавал разные предметы. Возле лагеря разбит был фруктовый сад, плоды из которого шли в «полковой котел».