|
Он прижимался к ее ногам в надежде, что она достает из холодильника что-нибудь для него. - Она так себя растрачивает, - сказала Александра, вынося приговор Джейн. - Занимается самоунижением, как-то по-старомодному, - прибавила она. Дело происходило во время вьетнамской войны, и эта война придала ее словам особый смысл. - Если она серьезно относится к музыке, ей следует и выступать серьезно, в большом городе. Выпускнице консерватории играть для кучки глухих старых куриц в полуразвалившейся церкви - это расточительно. - Но здесь она чувствует себя уверенно, - сказала Сьюки, словно с ними было иначе. - Она даже не моется, ты замечала, от нее пахнет? - спросила Александра уже не о Джейн, а о Грете Нефф. Для Сьюки не составляло труда следить за ходом мысли Александры, они были настроены на одну волну. - А эти старушечьи очки! - подхватила Сьюки. - Она в них похожа на Джона Леннона. - Сьюки состроила гримасу, изобразив серьезный печальный взгляд и тонкие губы Джона Леннона. - "Я тумаю, мы мошем пить наш sprechen Sie wass? <что вы говорите? (нем.)> - нойвый напьи-иток". - Грета Нефф издавала варварский неамериканский дифтонг, словно расплющивая гласную о небо. Болтая и прихватив с собой стаканы, они отправились в так называемую "каморку", маленькую комнатушку, втиснутую под лестницей, ведущей на мансарду. Выгоревшие обои с рисунком виноградной лозы и корзин с фруктами местами отставали от стен, штукатурка на скошенном потолке облупилась. Лишь забравшись на стул, можно было выглянуть в единственное окно с ромбовидными рамами и выгнутыми, как донышки бутылок, освинцованными стеклами с пузырьками воздуха. - От него пахнет капустой, - продолжала Александра, опускаясь с высоким серебристым стаканом в двойное кресло, покрытое тонкой шерстью, вышитой огненно-красными завитками стилизованной лозы. - Этот запах пропитал его одежду, - сказала она, подумав, что это так похоже на Монти с его цуккини и что она этой интимной деталью, очевидно, намекает Сьюки, что сама тоже спала с Неффом. Ну и что? Нечем хвастаться. И все-таки. Как он потел! Именно поэтому она спала с Монти тоже, и от него никогда не пахло цуккини. Удивительно, что, когда спишь с чужими мужьями, они дают тебе возможность взглянуть на их жен под новым углом: они их видят, как никто другой. В представлении Неффа, бедная некрасивая Грета была украшенной лентами Хайди, нежным эдельвейсом, принесенным с заоблачных высот (они познакомились в пивной в Западной Германии, где он служил, вместо того чтобы воевать в Корее), а Монти... Александра искоса взглянула на Сьюки, пытаясь вспомнить, что говорил о своей жене Монти. Считая себя джентльменом, он рассказывал немного. Но однажды разговорился, придя в постель к Александре прямо после какого-то неприятного разговора в банке и все еще под его впечатлением: "Она милая женщина, но невезучая. Я хочу сказать, приносит несчастье другим. Думаю, самой ей скорее везет". И правда, женившись на Сьюки, Монти потерял значительную часть своих денег, хотя все сваливали вину на его собственную глупость и нерасторопность. Уж он-то никогда не потел. Но страдал от этого гормонального дефекта, свойственного людям благородного происхождения, от невозможности причислить себя к тем, кто способен заниматься тяжелым физическим трудом. На его теле почти не росло волос, а зад был по-женски округлым. - Наверное, Грета в постели великолепна, - продолжала Сьюки. - Все эти Kinder <дети (нем.)>. Funf <пятеро (нем.)> все-таки. Нефф признался Александре, что Грета страстная, но требует усилий, нескоро кончает, но побуждает к этому. Из нее бы получилась беспощадная ведьма. Ох уж эти кровожадные немцы. - Надо бы быть к ней повнимательней, - сказала Александра, снова возвращаясь к Джейн. |
