|
Она сказала подруге: - Я считала, что четверги священны. - Обычно да... - начала Джейн. - Но, думаю, в мире, где нет ничего святого, нет смысла устраивать четверги. Почему это так ее задело? Недельный ритм Александры зависел от этого нерушимого треугольника, энергетического конуса. Но нельзя позволять голосу предательски дрожать. Джейн извинилась: - Ну только на этот раз... - Прекрасно, милочка. Мне достанется больше фаршированных яиц. Джейн Смарт любила фаршированные яйца, белоснежные, острые от паприки и щепотки сухой горчицы, украшенные резаным луком или анчоусами, лежащими на каждом белке, как язычок лягушки. - И ты действительно не поленилась и приготовила яйца со специями? спросила она печально. - Конечно, нет, дорогая, - сказала Александра. - Те же старые отсыревшие крекеры и несвежий сыр. Я не могу больше разговаривать. Часом позже, когда она рассеянно глядела мимо мохнатого голого плеча Джо Марино (с этим неожиданным кисло-сладким запахом, как у детской макушки), пока он скорее в оцепенении, чем вдохновенно качался на ней, а ее кровать стонала и шаталась под непривычным двойным весом, Александру вдруг посетило видение. Своим внутренним взглядом она увидела особняк Леноксов - четко, как картинку на календаре, с одиноким клочком дыма, который она наблюдала в тот день, этой трогательной прядью, спутанной с едкостью, с которой Джейн описывала Ван Хорна как застенчивого и поэтому грубого мужчину. Александре он больше показался растерянным - как человек, глядящий из-под маски или слушающий с ватой в ушах. - Сосредоточься, ради бога, - прорычал Джо ей в ухо и неловко кончил, возбужденный своей собственной злостью, своим обнаженным, покрытым мехом телом - его наработанные мышцы немного ослабели от хорошей жизни, подскакивая один, два, три раза с легкой дрожью, как машина, когда выключаешь зажигание. Она попыталась его догнать, но было уже поздно. - Извини, - проворчал он. - Я думал, что все у нас шло хорошо, а ты отвлеклась. - Он был великодушен, прощая ей окончание менструации, хотя крови почти не было. - Это моя вина, - сказала Александра. - Полностью. Ты был хорош, а я сплоховала. "Изумительно срабатывает", - как говорила Джейн. Потолок под исчезнувшим видением выглядел неожиданно чистым, как будто увиденным впервые: его пространство было безмятежно, некоторые маленькие трещины на поверхности едва различимы из-за пятнышек на стекловидном теле ее глаз, к тому же, когда она переводила взгляд, эти пятнышки дрейфовали, как микроорганизмы в пруду, как рак, таящийся в нашей лимфе. Круглое плечо Джо и боковая часть его шеи были так же невозмутимы и бледны, как потолок, и так же плавно пересекались этими оптическими примесями, которые обычно не докучали ей. Но когда они совокуплялись, от них было трудно избавиться, трудно не заметить. Признак старости. Как снежный ком, катящийся с холма, мы накапливаем частицы. Она ощутила свою грудь и живот, плавая в поту Джо, и этим окольным путем ее сознание возвращалось к любви к его телу, к его губчатой текстуре, весу, тайному запаху мужчины и довольно удивительному в мире маленьких чудес - его присутствию. Обычно он отсутствовал. Обычно он был с Джиной. Он скатился с Александры, издав оскорбленный вздох. Она уязвила его средиземноморскую гордость. Загорелый, с лысой макушкой, блестящий череп покрыт складками, как страницы книги, оставленной в росе, он первым делом, чтобы не страдало его самолюбие, снова надевал шляпу. Он говорил, что ему без нее холодно. |
