Изменить размер шрифта - +
Однако ты рассуждаешь как метафизик, Отто. Думай о ней проще. Она немного… странная, ты согласен?

— Ты имеешь в виду «безумная», «ненормальная»? Но мне так не кажется. Она, по-видимому, воображает себя другими, страдающими людьми и очень переживает. Иногда говорит странные вещи. Дэвид передавал их мне. Но это не безумие. Больше похоже, что безумны мы, те, кто этого не делает.

— Говоришь, Левкин передавал тебе… но разве сам ты с ней не разговаривал?

— Ну да, мы совсем не разговариваем. А впрочем, это не так: мы шутим.

— Вот как? Ты доверяешь Левкину?

— Безусловно. Он мне предан.

— Мм…

В мастерской стемнело. Сверху лился пронзительно синий вечерний свет, но внутри все уже стало золотисто-коричневым, и неясные очертания каменного города казались одновременно более яркими и более изменчивыми. Лицо Отто расплывалось перед моими глазами. Изрядно пошуршав соломой, он выбрался из нее и встал. Одежда его была покрыта желтоватыми клоками сухой травы, руки безвольно свисали, голова выдавалась вперед, как у брошенной марионетки, которая еле держится на ногах. Создавалось впечатление, что он вот-вот рухнет. Я тоже поднялся.

— Эд, сделаешь для меня кое-что?

— Конечно, если смогу.

— Ты не поговоришь с Изабель?

Его просьба удивила меня и привела в некоторое замешательство.

— О чем?

— Да обо всем. Изабель тебя очень уважает. Она не может не знать хоть что-то об этом деле. И меня удручает ощущение, что она… не понимает.

— Сомневаюсь, что смогу ей объяснить, — мрачно сказал я.

— Ну и ладно. Просто мне хочется снова вроде как почувствовать, что я с ней связан.

— Но, Отто, ты не можешь… именно… сейчас. И вообще, какая бы связь между вами двоими ни оставалась, ни мне, ни другим посторонним здесь делать нечего. Я могу только навредить.

— Нет, нет, — упрямился он. — Ты поможешь, поможешь. Такие, как ты, не могут не помогать. Ты утешишь Изабель, ты подбодришь ее. Я хочу, чтобы она знала: не такое уж я и чудовище. Иногда мне кажется, что она вот-вот сбежит.

Я был тронут, хотя чувствовал, что сегодняшний разговор не обеспечил меня достаточным материалом для того, чтобы произвести впечатление на Изабель.

— Если ты так хочешь, я с ней поговорю. Но лучше сделаю это, так сказать, в общих словах. Не вижу смысла объяснять тебя Изабель, особенно сейчас!

— Да, да, — произнес Отто. Он с довольным видом раскачивался взад и вперед, словно кто-то начал дергать его за ниточки. — В общих словах. Верно. В общих словах. Ты так хорошо умеешь говорить в общих словах. Ты ей поможешь.

— Я хотел бы помочь тебе, — возразил я, — но не могу. Возможно, нам недостает религиозного воспитания.

Я собрался уходить.

— Оно было бы ложью, — сказал Отто. — Не наказание, а принятие смерти — вот что меняет душу. Вот что есть Бог. И конечно, никакая общепризнанная религия не станет мириться с этим. Я остаюсь со своей неразберихой. И все же спасибо.

 

9 Эдмунд испытывает соблазн

 

— Ну и что же обнаружил наш ревизор? — спросила Изабель, решительно шуруя в камине.

Поленья перевернулись, обнажая золотистые животы, и неистовый поток искр с ревом взметнулся в трубу. Дело происходило вечером того же дня.

— Да все, пожалуй, — мрачно ответил я.

«И больше, чем расскажу тебе, бедняжка Изабель», — добавил я мысленно.

Я так и не решил, говорить ли с Изабель о Флоре. Маловероятно, чтобы Флора отправилась в такое место, где родители могли бы ее найти.

Быстрый переход