- Вроде того. Будешь тут нервным. Не сдержался. Ничего под руку не попалось, только шнурок. Кстати, Лелик мне здорово помог. Не пришлось возиться с Валериком и Кириллом.

- А ты знаешь, что таймер твой в милиции?

- Ну и что? – засмеялся Костя. – Я так понял, его у Бессонова нашли?

- А кто тогда его самого убил?

- Да какая разница? Может, бандюки, которые ко мне приходили, чтобы разнюхать, где моя матушка. А может, и ты.

- Чего?! – не выдержал Никита. – Совсем рехнулся, урод?

- А почему нет? Уж больно ты везде совался, суетился. С чего бы это? Если все правильно раскумекать, очень даже красиво получится. Бедный отставной вояка женился на богатой наследнице, а наследство из-под носа уплывает. Обидно, понимаешь.

- Ты меня с Бессоновым не путаешь?

- Ой, да ладно тебе, полкан, - снова засмеялся Костя. – Путаю, не путаю, теперь-то уже не все ли равно.

Он сунул руку в карман и сделал шаг вперед. Никита еще успел подумать, что слишком как-то все просто, нет ли подвоха какого, а тело уже сделало рывок вперед – сбить с ног, скрутить. И сделать это оказалось до смешного легко – как будто Костя специально поддался. Никита швырнул его на пол, перевернул лицом вниз, заломил руки за спину – и вдруг почувствовал легкий укол в плечо.

- Ну вот, - невнятно хихикнул Костя, - за что боролись. Принцип айкидо – направить энергию противника против него самого. Как самочувствие?

- Спасибо, неплохо, - отрезал Никита, понимая, что это далеко не так.

- Ничего, это не надолго, - снова хихикнул Костя.

В организме происходило что-то странное. Вопреки распространенному мнению, что если после сорока ты проснулся и у тебя ничего не болит, значит, ты умер, на здоровье Никита до сих пор не жаловался. Поэтому ощущения были непривычными и пугающими. Грудь медленно сжимала ледяная рука – пока еще не сильно, но решительно. Противная ватная слабость заставила дрожать колени. В ушах тоненько звенело. Внезапно дремотной волной накатила дурнота, перед глазами поплыли разноцветные круги.

- Ну что, я уже могу встать?

Костя легко стряхнул с себя Никиту и поднялся на ноги. Тот попытался удержать его, но руки не слушались. Чернота плескалась уже на уровне глаз. Вот волна плеснула и накрыла с головой…

…Ужас. Животный ужас: в темноте кто-то прятался – страшный, невероятно страшный. Тоска скрутила яростно и безжалостно. И вдруг темнота рассеялась, страх ушел. Свет становился все ярче и ярче. Блаженный покой ласкал, как мягкое, теплое одеяло.

Он знал, что не один здесь. Где? В каком-то другом измерении? Еще немного, и он увидит… Кого?

«Рано», - сказал мягкий тихий голос…

Никита открыл глаза – с превеликим трудом, тяжелые, как у Вия, веки весили, похоже, не меньше центнера. Он обнаружил себя в большой комнате, полулежащим в кресле, без куртки, с расстегнутым воротом.

- Ты еще жив? – удивился Костя, который занимался тем, что сервировал чай на журнальном столике, стоящем у дивана. – Силен бобер! Наверно, выдохлась, зараза. Хотя, все правильно, под кожу действует медленнее. Ну, зато у тебя будет время помолиться. А потом я вызову «скорую». Они приедут – а ты уже готов. Зашел ко мне в гости, по-родственному, чайку вон попить, узнать, как у мамы дела, да приключился сердечный приступ. У сорокалетних мужиков такое часто бывает. Критический возраст.

- А след от иглы? – с трудом ворочая языком, поинтересовался Никита.

- А, фигня! – отмахнулся Костя. – Инсулиновая игла, следов почти не остается. Нет, можно, конечно, найти, но я не думаю, что кто-то будет обследовать тебя с лупой. Разрежут, увидят классический инфаркт и зашьют обратно.

Он отвернулся и начал наводить на столике беспорядок: мол, сидели мы тут, чай пили, разговоры разговаривали.