Изменить размер шрифта - +
Как сейчас помню совершенно пустую Театральную площадь, быстро проходящий отряд вооруженных штатских людей, две трехдюймовые пушки, направленные в сторону «Метрополя», и выходящих из «Метрополя» с поднятыми руками юнкеров.

В мае 1918 года, еще не совсем оправившись от ран, я выписался из лазарета и поехал домой, в Сибирь. Доехать удалось только до Екатеринбурга (Свердловска). По всей сибирский железнодорожной магистрали шли бои с белочехами. Стали формироваться красногвардейские отряды.

Захваченный всеобщим настроением, несмотря на еще не зажившую рану, Я тоже вступил в один из отрядов. Это был отряд анархистов-максималистов. Анархисты мне нравились не за идеи, которых я не знал, а за то, что на каждом из них было навешано много разного оружия. Помимо кавалерийских карабинов, у всех у них были маузеры или кольты.

Наш отряд с небольшими боями отступал по Горно-Благодатской железнодорожной ветке к Перми. Вскоре я заболел тифом и был эвакуирован из Перми в Вятку.

Оправившись от болезни, я вступил в ряды Красной Армии и в партию. Сначала был рядовым красноармейцем, а потом – политруком.

Дошел до Омска, откуда был отправлен в Екатеринбург и зачислен на краткосрочные курсы агитаторов. После окончания курсов меня назначили агитатором в политотдел 4-й железнодорожной бригады. Я усиленно занимался в вечернем Народном университете, принимал участие в драмкружках железнодорожного клуба, затем стал учиться в театральной студии Облпрофсовета, которой руководил в то время Лев Литвинов, впоследствии крупный режиссер белорусских театров. В этой студии я встретился и подружился с Гришей Александровым.

 

Студия наша часто выезжала с ученическими спектаклями и концертами по деревням и заводам Урала. Я стал одним из организаторов уральского Облпролеткульта и, даже когда учился в Москве, не прерывал связь с уральским Пролеткультом, приезжая туда на каникулы для постановки спектаклей и массовых действ на озере Шарташ.

В Екатеринбурге я месяца три подряд под фамилией Алтайский играл небольшие роли в профессиональной драматической труппе Вольмарда.

 

Революционный театр

 

Затем вместе с Гришей Александровым мы организовали в помещении музыкальной школы театр для детей, и при участии учеников нашей студии поставили в нем несколько спектаклей: «Принц и нищий» по Твену, «Тролль с Большой горы», «Отчего вечно зелены хвойные деревья». Такие были представления.

Все это происходило в 1919–1921 годах. Я учился, работал, играл в спектаклях, выступал в клубах (читая стихи), был секретарем партийной ячейки, активным организатором субботников и даже… играл в футбол. День мой начинался с 6–7 часов утра и кончался в 2 часа ночи… Полуголодный, усталый, я еле добирался до своего угла, который снимал за половину пайка, и засыпал с яркой верой в победу мировой революции…

В конце лета 1921 года в Екатеринбург приехала на гастроли Третья студия МХАТ. Они играли «Потоп» и настолько захватили нас с Александровым своей прекрасной, доселе незнакомой нам игрой, что мы с ним решили во что бы то ни стало ехать в Москву учиться.

…И вот зима 1921 года. Мы в Москве. Спим в холодном спортивном зале, на огромной пыльной, ободранной тахте. Голодаем, но успешно держим экзамены во многие студии и школы театров. Театральные школы и студия МХАТ общежитий в то время не предоставляли, и те, кто в них учился, – работал или служил, а чаще всего был на иждивении родителей. У нас же таких возможностей не было, и мы решили поступить в Первый рабочий театр Пролеткульта (здесь было общежитие и бесплатное питание).

Сергей Михайлович Эйзенштейн в одной из своих статей так описывает наше появление в этом театре: «Двадцать пять лет тому назад я работал на великих традициями прошлого подмостках театра в Каретном ряду, тогда носивших имя Центральной арены Пролеткульта.

Быстрый переход