|
Никакого специального замысла в этом, разумеется, не было. Кремлю было совершенно все равно, каких кровей будут палачи-мстители, которые «очистят» Крым от «буржуев и врагов народа», – лишь бы они делали это решительно и беспощадно. Никакого иного ответа населения на кровавую большевистскую акцию, кроме озверелого антисемитизма, и быть нe могло. То обстоятельство, что почти все еврейские общественные организации и Крыма, и сопредельной Украины поддерживали не красных, а белых, что они активно участвовали в антибольшевистском сопротивлении, что тысячи и тысячи евреев страдали от большевистской жестокости ничуть не менее, чем тысячи и тысячи русских, – все это ничего изменить не могло.
Кремлю снова пришлось вернуться все к той же болезненной проблеме. 2 июня 1920 года вопрос о борьбе с антисемитизмом рассматривался на совместном заседании политбюро и оргбюро, в котором участвовал и Сталин. Судя по сохранившемуся официальному протоколу, вопрос о драматической остроте ситуации старательно обходился. Сталин внес предложение, всеми принятое без возражений: «поручить Каменеву составить план мероприятий партии и Советской власти по борьбе с антисемитизмом»[19]. Гора родила мышь! Эта издевательски беззубая формулировка лишь подчеркивала то, что было и так очевидно: наркомнац не хочет «раздувать» еврейскую тему и придавать ей слишком большое значение. Выбор еврея Каменева, а не русского большевика, в качестве руководителя мнимой борьбы с антисемитизмом тоже говорит сам за себя. В этом со всей очевидностью проявились коварство и хитрость Сталина: «меры» приняты, а что за меры и какова их реальная цена – никакого значения не имеет. Проблема какой была, такой и осталась. Гной не выпустили, а загнали внутрь, дабы он и впредь продолжал отравлять организм. «Организмом» была вся, пораженная ксенофобией и прежде всего традиционным для нее антисемитизмом, огромная страна, оказавшаяся под ярмом большевизма. С ужасом наблюдая за тем, как большевистская революция раздувала пламя беспощадного антисемитского пожара, Бунин пророчески писал в те «окаянные дни»: «Левые все «эксцессы» революции валят на старый режим, черносотенцы – на евреев. А народ не виноват! Да и сам народ будет впоследствии валить все на другою – на соседа и на еврея: «Это нас жиды на все это дело подбили»[20].
Парадокс и феномен российской действительности как раз в том и состоит, что на евреев «валили» и «валят», как писал Бунин, силы, во всем остальном противостоящие друг другу и политически, и идеологически. Антисемиты-большевики утверждали, что именно евреи хотели обезглавить революцию, покушаясь на жизнь ее вождя Владимира Ленина. Антисемиты-«патриоты» вот уже более восьмидесяти лет твердят, что именно евреи, а не кто-то иной, убили последнего российского императора и его семью и этой ритуальной (!) казнью вонзили нож в сердце каждого русского человека… Первая легенда связана с тем, что по версии, вошедшей во все исторические источники, 30 августа 1918 года стреляла в Ленина и тяжело его ранила террористка Фанни (Фейга) Каплан (Ройд). Без следствия (шесть допросов самой Каплан нельзя назвать следствием) и суда «террористка» была расстреляна. Тщательно скрывавшиеся десятилетиями и ставшие теперь доступными архивные источники позволяют не только усомниться в этой версии, но и – без опасения разойтись с истиной – решительно ее отвергнуть: практически не осталось ни одного доказательства, подтверждающего, что стрелявшей была Фанни Каплан[21]. Но антисемитская «нота» во всей этой загадочной истории остается и после того, как обвинения, возведенные против несчастной Фанни, подверглись основательному сомнению. Куда убедительнее выглядит версия, согласно которой покушение на убийство было организовано «верным другом и соратником» Ленина Яковом Свердловым (тоже евреем), который, кстати, лично и приказал расстрелять Каплан, а осуществлено покушение сотрудниками шефа тайной советской полиции Феликса Дзержинского – Лидией Коноплевой и Григорием Семеновым[22]. |
