Я дал знак Халефу и пошел к месту, где лежал пленный шейх под охраной Алло. Там я сел. Минуту спустя там же уселся англичанин.

– Что нового, мистер? – спросил он. – Да они, похоже, сдурели. Скажите, в кого надо стрелять, – я мигом!

– В того, кто попытается притронуться к пленному.

– А кто это?

– Хаддедины. Шейх Мохаммед бросил мне, что я неблагодарный. Я верну ему вороного!

– Вороного? Вы с ума сошли, мистер, отдавать такое животное, после того как оно стало вашим! Надеюсь, все еще уладится!

Тут подошел Халеф, ведя двух лошадей – одна была его собственная, а другая – та, которую я забрал у беббе. На ней было седло вороного. У моего маленького хаджи в глазах стояли слезы и голос дрожал, когда он произнес:

– Ты правильно поступил, господин. Шайтан попутал хаддединов. Забрать плеть и вернуть его им?

– Я прощаю его. Давай собираться.

– Сиди, а что мы будем делать, если они все же захотят убить шейха?

– Мы застрелим их сразу же.

– Это мне по душе. Аллах накажет их!

Пленника снова привязали к его лошади, и мы сели верхом – я, конечно же, не на вороного, а на Бледного Лиса, которого в Германии назвали бы «четырехсотталерным жеребцом». Маленький караван тронулся в путь и проехал мимо хаддединов, сидевших в траве. Может, до этого они думали, что все еще обойдется. Но когда поняли, что намерения мои тверды, они вскочили.

– Эмир, куда ты? – спросил Мохаммед Эмин.

– Куда-нибудь, – ответил я коротко.

– Без нас?

– Как вам заблагорассудится!

– А где вороной?

– Там, где он привязан!

– Машалла, он ведь твой!

– Он снова твой. Салам! Мир тебе!

Я пришпорил лошадь, и мы поехали рысью. Не проехали мы и английской мили, как увидели этих двоих. Они ехали за нами. Амад эль-Гандур скакал на вороном, а своего вел на поводу. Но жеребца обратно я ни за что бы не забрал.

Мохаммед Эмин подъехал с моей стороны, а сын остался чуть сзади.

– Я думал, что я буду предводителем, эмир… – начал он.

– Нам нужен проводник, а не тиран!

– Я хочу наказать беббе, который взял в плен меня и моего сына. Тебе-то я что сделал?

– Мохаммед Эмин, ты потерял любовь и внимание со стороны трех человек, которые жертвовали ради ваших жизней своим здоровьем и до сегодняшнего дня могли пойти за вас на смерть.

– Эфенди, прости нас!

– Нет.

– Возьми назад жеребца.

– Никогда!

– Ты хочешь опозорить мою седую бороду?

– Как раз она-то вместе с преклонным возрастом должна была подсказать тебе, что злость до добра не доводит. – И что же, теперь все дети бени-арабов будут рассказывать, что шейх хаддединов забрал обратно подарок, который вручал, не зная, что делает?

– Пусть рассказывают!

– Ты жесток, эмир, ты ниспосылаешь позор на мою голову!

– Ты сам этого захотел. Ты был моим другом. Тебе это не понадобилось. Теперь можешь возвращаться к своим с жеребцом в придачу.

– Тебе надо забрать его обратно.

– Я бы сделал это для тебя, но сейчас это уже невозможно. Взгляни назад!

Он повернул голову.

– Я ничего не вижу. О чем ты, эмир?

– Разве ты не видишь, что у вороного уже есть владелец?

– Я понял теперь, эфенди. Амад эль-Гандур сойдет с коня.

– Я не возьму его. Сын твой надел свое седло и взнуздал животное – это уже знак, что коня у меня забрали.