— К гостевой спальне. Она с девочками уже ездила выбирать новые шторы и заявила, что ее полностью не устраивает старый платяной шкаф.

Звучало так, будто подготовка к пополнению семьи идет полным ходом, причем против воли мужа.

— Но ты же можешь отказаться, — напомнила я. — Нельзя заключить брак против воли одного из супругов. Это закон.

Зачем мучить себя, если претендентка на роль четвертой жены категорически не устраивает?

— Закон… От этой-то я, может, и отобьюсь, но что делать с тремя уже имеющимся? Они же меня со свету сживут, если не соглашусь. Закон… Скажешь тоже!

Вот еще кто-то попробует мне рассказать о дискриминации оркских женщин.

Ларо Кэррит выглядел бледненько, очень бледненько. Я сразу начала подозревать, что прошлым вечером он изрядно переоценил собственные силы. Поэтому в нашей индустрии и не слишком ценили чистокровных людей, к которым относился Вильям Кэррит: куда быстрей стареют по сравнению с теми, в чьей родословной отметились нелюди, да и сил у чистокровок на порядок меньше.

— Вы очень недурно отыграли с этим новеньким, Миладом, — решил явно в превентивных целях похвалить меня перед началом совместном работы пожилой мужчина.

Как по мне, отзываться об этих съемках «недурно» — это преуменьшить мои заслуги едва не в десять раз.

— А мне вот показалось, вчера я сыграла просто гениально, — и не подумала изображать скромность я.

Как говорится, сам себя не похвалишь — ходишь как оплеванный.

Кэррит посмотрел на меня со снисходительной жалостью и закатил глаза. По его мнению, я могла играть только чуть лучше, чем безнадежно плохо. И это уже будет невероятный прогресс.

На себя бы посмотрел, старая развалина. Его и на роли-то зовут уже только за прежние заслуги, новых достижений давно не видать. Но вот эти свои размышления я не стала озвучивать. Не потому, что хорошо воспитана. Уже говорила, не приживалась на ниве моей души культурность. Просто увидела сидящую спиной к нам с Кэрритом ларэ Эву Харрэт, которая обычно молчала только во сне. А тут вдруг замерла, ничего не говорит, хотя следующая сцена будет наша с ней.

— Эва! — окликнула я девушку, но та никак не отреагировала.

Кэррит проворчал «Опять музыку слушает» и отвернулся. Я же решила подойти поближе и проверить, не задремала ли коллега посреди рабочего дня.

Мой визг услышали, наверное, все в здании.

Эва Харрэт сидела в черном кожаном кресле, понурив голову. Поэтому не так сильно бросалось в глаза, что горло у нее перерезано от уха до уха. А бордовое шерстяное платье оказалось практически под тон крови.

Разглядев ужасное зрелище во всех подробностях, я в ужасе попятилась, споткнулась обо что-то и упала навзничь. Потом села на пол и поняла, что ни встать на ноги, ни отвести взгляда от покойницы не могу. Зубы мелко стучали. С этим поделать тоже ничего не получалось.

Кто-то поднял меня на ноги, заставил перейти в другую комнату, всучил бутылку с водой… Но все это воспринималось просто как некое мельтешение. Почему-то труп Эвы напугал меня куда больше, чем мертвое тело Фреда. Наверное, все дело в крови.

Так много крови…

В себя я пришла только от тяжелой, болезненной пощечины, которая заставила голову мотнуться из стороны в сторону. Щеку тут же начало жечь.

— Вы ума лишились! Синяк будет! — завопила я и поняла, что ударил меня Милад.

Рядом с кахэ стоял явно встревоженный Мик, причем непонятно, чего он больше боялся: моего состояния или моей ярости из-за попорченного лица.

Оказывается, я уже находилась в своей же гримерке.

— Принесите ей что-то холодное, пусть к лицу приложит. Синяк действительно может появиться, — обратился к моему агенту южанин, и Мик почему-то подчинился.