– Очень хочу, – с пьяной убедительностью сообщила Варвара.

– Слушай, – сказал Дорогин, – а зачем тебе все это надо? Ну расскажет тебе этот твой старичок еще что-нибудь про басмановский чайник… Что тебе, гонорар за это увеличат?

– Чудак, – рассмеялась Варвара. – Гонорар – это хорошо, но на нем свет клином не сошелся. Это ведь история, понимаешь? А я – профессионал. У меня в руках ниточка, а что на другом конце этой ниточки – неизвестно. Неужели тебе самому не любопытно? Правильно, сейчас много развелось таких журналюг – потянет за ниточку, оборвет кончик и ну размахивать этим обрывком: вот, мол, смотрите, у меня сенсация! А смотреть-то и не на что. Халтурить я тоже умею не хуже иных-прочих, но не люблю. Тем более что до выхода газеты время еще есть. А в Монино, между прочим, сейчас хорошо. Свежий воздух, и яблоки еще не все собрали…

– Уговорила, – рассмеялся Дорогин. – Ложись-ка ты спать, Варвара, а то завтра до полудня не проснешься.

– Не учи ученого, – проворчала Белкина и дала отбой.

В Монино они приехали уже после полудня. Перед этим Дорогину пришлось долго звонить Варваре в дверь, а потом еще дольше ждать, пока Белкина оденется и приведет себя в порядок. За это время он успел выпить две чашки кофе и выкурить сигарету. Третью чашку кофе и еще одну сигарету он употребил за компанию с Варварой, которая заявила, что без чашечки кофе никуда не поедет, и тут же добавила, что пить кофе в одиночку не станет – какого дьявола, когда на кухне сидит мужчина? Выпить кофе одна она еще успеет, и так каждое утро глотает его без всякого кайфа, как лекарство…

В Монино действительно было хорошо – и по части свежего воздуха, и по части поздних яблок, и вообще. Удовольствие от поездки было немного омрачено непрерывным ворчанием Белкиной, которую мучили последствия вчерашнего банкета. Впрочем, Дорогин давно привык к частым перепадам настроения своей старой знакомой и не обращал на ее жалобы и язвительные замечания никакого внимания. Страдающую от вызванного неумеренным употреблением дорогого шампанского похмелья Варвару не устраивало буквально все: природа, погода, дорожное покрытие, музыка, которую включил Дорогин, чтобы заглушить ее жалобы, поведение водителей и пешеходов, стиль вождения Дорогина и даже цель поездки, которую затеяла она сама. Чтобы перевести разговор на другую тему, Сергей спросил ее, что это за старик, к которому они едут.

Поначалу Варвара ворчала и огрызалась, но, взбадриваемая и понукаемая неумолимым Дорогиным, в конце концов разговорилась и сообщила, что фамилия старика Яхонтов, зовут его Даниилом Андреевичем, что он уже десять лет на пенсии, а до этого всю жизнь проработал ювелиром-реставратором в Алмазном фонде. Кроме того, Даниил Андреевич Яхонтов был непревзойденным знатоком и ценителем русской старины и, в частности, большим энтузиастом истории ювелирного дела в России. По этой части он считался едва ли не самым авторитетным из ныне здравствующих экспертов, и Варваре удалось заполучить его координаты лишь ценой неимоверных усилий.

Получив такую информацию, Дорогин ожидал увидеть старинный особняк, от фундамента до крыши набитый антиквариатом и золотыми украшениями. Поэтому он очень удивился, когда Варвара велела ему остановить машину у калитки аккуратного и ухоженного, но очень скромного одноэтажного домика на окраине Монино.

– А ты ничего не перепутала? – спросил он.

– Представь себе, нет, – сказала Варвара. – Меня предупредили, что старик с причудами, старой закваски. Знаешь, из этих: бедный, но честный. Черт, башка трещит просто невыносимо… Испорчу я интервью, как пить дать испорчу.

– Не испортишь, – успокоил ее Сергей.