—   Спросите кого угодно, все вам то же скажут.

—    Да чего мне спрашивать, когда я сам отлично попа Аюдрона знаю! Водку с ним пил в третьем годе: здоровенный поп и выпить не дурак.

—    А все-таки не продаст за сто рублей палевых голубей.

—      Вот и врешь, Мотя… Хочешь об заклад удариться, что я этих самых палевых голубей у попа за пятьдесят рублей куплю? Идет?

—      Идет. Если купите, я вам плачу пятьдесят, а если не купите…

—     Да я тебе тогда триста подарю… ха-ха!.. Жаль мне тебяГ Мотя: напрасно свои пятьдесят рубликов прозакладуешь.

—     Себя пожалейте, Евграф Павлыч, а гусей по осени считают.

Ударили по рукам. Чтобы не откладывать дела в долгий ящик, Евграф Павлыч сейчас же отправил Гуньку верхом в Ключики с собственноручной запиской попу Андрону; к запи­ске были приложены деньги пятьдесят рублей. Через три часа Гунька вернулся и привез обратно деньги: поп Андрон сказал, что не отдаст голубей и за сто рублей.

—     Ах он, простоволосый дьявол! — вскипел Евграф Пав­лыч и даже покраснел от злости.— Ну, Мотя, я проиграл за­клад: плакали мои триста рубликов… А попу я не спущу: бу­дет он у меня помнить, как поперек мне делать.

—     А что вы с ним сделаете? — спрашивала Матильда Карловна.

—     Я что сделаю с попом? я?.. Первым делом возьму его палевых голубей даром.

Одним словом, каша заварилась не на шутку, и оставалось только подливать масло в огонь. Евграф Павлыч в ту же ночь отрядил в Ключики пятерых конюхов с мешками: они должны были забрать всю поповскую голубятню и привезти в Кургат к утру. Эта экспедиция закончилась полной неудачей: поп Ан­дрон отлично знал характер Евграфа Павлыча и засел карау­лить голубей со своими строшными на целую ночь; когда ко­нюхи с мешками забрались в голубятню, он четверых запер на месте преступления, а пятого отпустил донести барину о своем поражении.

Через несколько дней после этого случая в Кургатский за­вод приехал заседатель Блохин, который всегда останавливал­ся в господском доме. Это был самый обыкновенный старин­ный «чинодрал», перебивавшийся около разных милостивцев. На этот раз он заявился к Евграфу Павлычу с самым серьез­ным видом, чем ужасно насмешил хозяина.

—    Послушай, брат, ты дорогой, вероятно, живую муху про­глотил? — встретил его Евграф Павлыч.

—    Нет-с… изволите шутки шутить-с! А я-с по делу-с и по очень важному делу-с…

—   Знаю, знаю: выпить хочешь, приказная строка! Ха-ха!.. Ешь солоно, пей горько: умрешь — не сгниешь..

Заседатель только вздохнул и пожал плечами.

—    Не то-с, Евграф Павлыч,— заметил он после некоторой канцелярской паузы.— Дело-то выходит самое преказусное… да.

—    Какое дело?

—   А то самое, которое вы настряпали… Поп Андрон подал на вас прошение о вооруженном нападении на его дом в ноч­ное время и о краже со взломом.

—   Ну, брат, испугал ты меня… ха-ха!.. Да я все потрохи вытрясу из попа, и он у меня сам залетает, как палевый го­лубь, а на его прошение мне плевать.

—   Напрасно-с и даже весьма напрасно-с, Евграф Пав­лыч. Хлопотно будет, и расход лишний…

—   Ах ты, крапивное семя, да я и тебя вместе с попом на одно лыко привяжу да в воду.