Репертуар клоунов Бим-Бом. «Если бы все бумаги на свете была одна большая бумага, и если бы все ручки на свете была одна громадная ручка, и если бы все чернила на свете помещались в одной колоссальной чернильнице, я взял бы эту ручку, обмакнул бы ее в эту чернильницу и написал бы на этой бумаге, что я люблю вас». Несомненно, украдено из какого-нибудь восточного сказания.

Снова вечер – и голубой самоварный дым стелется между дачными соснами.

Вахтер с седыми усами отдает честь, я прохожу мимо. На меня смотрят с объеденных соломенных кресел, я прохожу мимо.

Бука, полнотелый и порочный, играет в теннис и дружелюбно смотрит на меня, я прохожу мимо. Библиотекарша с апостольским пробором встречается на дороге, я здороваюсь и прохожу мимо. И вот я в парикмахерской, где бреющиеся ведут между собой денщицкий разговор.

На его щеке еще горел раскаленный поцелуй предателя.

Мадам Везувий.

«Где кричит привязанность, там годы безмолвствуют, как говорил старик Смит и Вессон» (А. Аверченко, «Настоящие парни»).

Мазепа меняет фамилию на Сергей Грядущий. Глуп ты, Грядущий, вот что я тебе скажу.

Он лежал в одних трусиках, и тело у него было такое белое и полное, что чем-то напоминало труп в корзине. Виной этому были в особенности ляжки.

«Я один против всего света, и, что еще хуже, весь свет против меня одного».

Действительно, тяжелое имя для девушки – Хеврония.

Напали на детку синие волки, синие волки с голубыми глазами.

Худые и голодные, как молодые черти.

В доме ужасное смятение. Маленькая девочка заявила, что хочет быть любовницей всех мужчин.

В картине появляются девушки, и кажется, будто играют первые роли. Но потом они вдруг исчезают куда-то и больше уже не появляются. Представьте себе «Ромео и Джульетту» без Джульетты. Походив немного по сцене, ошеломленный Ромео, конечно, уйдет.

Выступала девушка, черноглазая, с широкими помпейскими бровями.

«Это было в консульство Публия Сервилия Ваттия Изаурика и Аппия Клавдия Пульхра».

Письмо Алеши. «Привет женщине, смутившей мою душу». Никто и не думал, что он может так красиво выражаться.

Мы ложились на траву, и Алеша начинал читать Зощенко своим церковным голосом. Мало-помалу установился порядок, уже стало известно, как все произойдет, и действительно все так и происходило. Появлялся мальчик с автомобильным ободом, в двенадцать часов приносили гречневую кашу с молоком в суповой миске, свинья с красивыми глазами и длинными ресницами приближалась и пожирала скорлупу от орехов, тень переходила на другое место, и одеяло оттаскивали на два шага в сторону, что-то лепетал свое детское Дьявол Семеныч, потом все шли домой через овраг, на дне которого негромко шумел маленький поток и валялись старые эмалированные тазы, синие и белые. Даль леска была зеленая и пепельная. Глубокий мир, монастырская тишина. Нет, Алеша читал в другом месте. Здесь он не был с нами. Сначала по ошибке мы лежали у самой дороги, среди мусора и экскрементов. За белыми развалинами дачи цветут большие маки. Иногда раздается шум на дороге, кто-то идет мимо, но лень поднять голову и посмотреть. Свинья была даже завитая, даже, кажется, с лакированными копытцами, бог ей судья, этой свинье.

Докладчик: «На сегодняшнее число мы имеем в Германии фашизм». Голос с места: «Да это не мы имеем фашизм! Это они имеют фашизм! Мы имеем на сегодняшнее число советскую власть».