После долгого заточения он крепко заснул в своем лесу. Проснувшись на заре, он увидал вокруг себя, вместо мокрых стен подземелья, шумящие деревья, ветви которых шептались с утренним ветерком. Бедный сын свободы, привыкший к могильной тьме, не мог наглядеться на красивые окрестности.

Когда солнце поднялось выше, он подошел к развалинам Теба. Ему хотелось разузнать, можно ли еще отыскать дочь Энрики и как она сюда попала. В первый раз маленькая Мария, услыхав произнесенное им имя ее матери, взглянула на него удивленными глазами и позвала Жуану. Он все еще недоумевал, теряясь в догадках, как девочка сюда попала и как она могла жить в этих стенах.

Прислушиваясь и оглядываясь с напряженным вниманием, он приблизился к тому месту, на котором тогда увидал милую Марию, но ничего не было видно, не раздавалось ни одного звука. Мертвая степь неприветливо лежала перед ним, поиски его были бесплодны, нигде не было видно следа человеческого существа.

С грустью уже собирался Аццо покинуть развалины, как вдруг из низкой отгороженной ее части вышла старая Жуана; увидев его, она хотела воротиться и позвать Фрацко, но, собравшись с духом, спросила у странно одетого незнакомца, что ему надо.

— Мне бы хотелось знать, — отвечал цыган, — живет ли в развалинах Теба Мария, дочь Энрики?

— Кто же вы такой и откуда знаете их имена? — спросила удивленная Жуана.

— Меня зовут Аццо, Энрика меня хорошо знает, я так давно ее ищу.

— Так вы, верно, тот цыган, о котором нам говорила Мария?

— Слава Богу, что вы меня, наконец, признали! Ну, а вы, должно быть, Жуана? Я тоже о вас слышал от ребенка Энрики.

— Напрасно вы здесь ищете нашу Марию, — сказала добрая старушка, — вам я могу открыть, где она теперь находится.

— С тех пор как я ее видел, она, должно быть, очень выросла и похорошела! Если бы Энрике удалось ее отыскать!

— Энрика и ее дочь живут вместе в глуши Меруецкого леса, вдали от большой дороги.

— Неужели это правда? Энрика и ее дочь опять соединены? — воскликнул Аццо, и его бледное лицо озарилось счастливой улыбкой. — Так я пойду скорее к ним.

— Они живут, — говорила Жуана, — в уединенной хижине дремучего леса, вместе со старухой Непардо, которая долго охраняла бедную женщину во время ее тяжких испытаний.

— Благодарю вас, сеньора, тысячу раз благодарю вас! Ничто не могло меня так обрадовать, как это известие! Теперь я должен поспешить к ним.

Жуана с удивлением посмотрела на цыгана: его черные глаза блестели, а бледные щеки пылали от радости.

— Поклонитесь им от Фрацко и Жуаны! — закричала она вслед уходящему и затем направилась к своему убежищу.

Только к вечеру достиг Аццо Меруецкой чащи и вскоре увидел между деревьями хижину старого Мартинеца.

Аццо почувствовал, что невыразимое счастье наполняет его душу, когда он увидел Энрику, выходившую из хижины.

— Неужели это вы, Аццо? Сколько доброго я от вас видела! Сколько времени защищали вы меня и держали у себя — неужели я могу вам отплатить тем же? Я была бы так счастлива. Как я рада вас видеть! Да воцарится Пресвятая Дева у нас с вашим приходом!

Цыган подошел к Энрике, молча взял ее за руку и в таком положении простоял несколько секунд. Казалось, он молился. Выражение ненависти, которое во время его продолжительного заточения глубоко запечатлелось на его диком, страдальческом лице, уступило место выражению кротости и добродушия.

В эту минуту он не чувствовал своих страданий, он даже забыл о своей мести и превратился в нежного и кроткого ребенка.