— Нет, Мария, когда я буду настоящим офицером и буду состоять в полку, то у меня будет больше времени и свободы, нежели теперь, — я буду приезжать к тебе верхом.

— О, это было бы так хорошо, мне очень хочется увидать тебя на лошади! К твоему приезду я уберу хижину цветами, и когда ты к нам подскачешь, то стану радостно приветствовать тебя. Ты, верно, позволишь мне тогда сесть на твою лошадь, на ту самую, на которой ты сам всегда ездишь, возьмешь ее под уздцы и поведешь — о, как будет тогда весело! — воскликнула Мария и радостно подпрыгнула при мысли об этих удовольствиях.

— Моя лошадь так смирна и тиха, что мне нечего ее вести под уздцы, особенно когда ты будешь на ней сидеть. Поверь мне, она все понимает. Когда она увидит, что я тебя весело обнимаю и ласкаю, она возгордится правом носить тебя!

— О, мой милый, добрый Рамиро, это будет превосходно! Устрой это как можно скорее и приезжай к нам офицером.

— До тех пор пройдет несколько лет, но они скоро пролетят, а пока я буду навещать вас, как сегодня с матерью Жуаной или Фрацко. Мой добрый дядя, верно, не воспротивится этому.

— Твой дядя, кто такой твой дядя? — спросила Мария.

— Дон Олоцага, знатный дон, которого я очень люблю.

— О, если ты его любишь и он позволит тебе навещать нас, то, хотя я его знаю только по имени, тоже буду любить его!

Под деревьями начало смеркаться. Тень по дороге к Меруецкому монастырю становилась все глубже и шире.

Мария ничего не боялась, ведь с ней был Рамиро! Кто мог напасть на них? У него был кинжал и такой блестящий мундир! Идя по дороге, Рамиро держал Марию за руку и говорил с такой любовью и чистосердечием, что она не заметила, как ночная мгла все более и более окутывала лес. В блаженной невинности Мария радостно шла со своим милым товарищем. Рамиро тоже был погружен в планы о будущем, строил воздушные замки, в которых на первом плане и подобно доброй фее всегда появлялась Мария, и увлеченный своими мечтами не слыхал и не видал, как вдруг между деревьями и кустарниками как-то странно зашелестело и черная тень медленно и осторожно поднялась из чащи; разговаривая и смеясь, шли они далее, а за ними кралась согнутая, мрачная фигура врага, о присутствии которого они и не подозревали.

Бесшумно и ловко проскользнул он между кустарниками, жадно следя за уходящими. Он еще недостаточно слышал и видел, ему хотелось убедиться в том, что эта двенадцатилетняя девочка действительно дочь Энрики. Крадучись между деревьями, он увидал, как они свернули в сторону, и направился за ними через чащу. Ему нужно было перейти поляну, где было светлее чем в лесу. Кто же был этот призрачный спутник?

Монах, закутанный в свою темную рясу, так низко надвинул капюшон на глаза, что лицо его почти невозможно было разглядеть, но его торчащая рыжая борода, дико блестящие глаза и бледность щек свидетельствовали о его отвратительной страсти.

С того вечера, когда Жозэ, по особенно счастливому для него случаю, вдруг встретил потерянных из виду Энрику и ее ребенка, он несколько раз, по целым ночам, подстерегал и искал их неподалеку от дороги, но до этого дня он не мог найти отдаленной и спрятанной хижины пустынника. Сегодня же, следуя за Марией, он все узнает. Его адское желание еще усилилось при виде Марии, так как дочь Энрики, некогда отвергшей его любовь, выросла и развилась.

Его желания только более усилились от препятствий, возникших в пещере, когда он в исступлении прижимал к своим холодным и бледным губам давно желанную жертву. Теперь он торопился через поляну, скрываясь от глаз прекрасной девушки.