— Благодарю, благочестивый брат, — проговорила графиня, — теперь торопись в Санта Мадре и скажи, чтобы преподобный отец Антонио вечером явился ко мне, мне нужно сообщить ему весьма важные известия.

Кларет простился с монахиней, чтобы выполнить ее приказ. Когда он вышел из комнаты и передал служанке слова монахини не входить к ней, графиня Генуэзская подняла голову с подушек. Она схватила правой рукой короткий кинжал и оголила левую руку.

С бешенством посмотрела она на ужасный несмываемый знак.

— Я долго со страхом носила тебя, подвергаясь опасности. Но я не допущу, чтобы Нарваес восторжествовал надо мной и погубил меня из-за этого клейма. Оно должно исчезнуть с моей руки. О, никто не поверит тому, что ты, Нарваес, видел его. Тот, кто перетерпел такую боль и мучения, как я, не побоится нанести себе еще рану, чтобы освободиться от пятна и приобрести еще большую власть, которой будет достаточно, чтобы погубить тебя, герцог Валенсии.

Графиня Генуэзская схватила крошечный кинжал и вонзила его в то место, где был роковой знак. Она побледнела от боли, губы ее сжались, зубы стиснулись. Убедившись, что на месте клейма осталась одна хотя и не глубокая, но большая рана, монахиня налила на нее какой-то воды, чтобы унять кровь.

Графиня торжествовала! Теперь могли явиться ее враги, она останется победительницей. В изнеможении упала она на подушки, спрятав кинжал.

Кровь капала в чашу, стоявшую на мраморном столике у кровати. Она смотрела на стекавшие капли, будто считая их, чтобы затем отплатить за каждую.

С нетерпением ждала она вечера. Она даже думала, что королева сама придет навестить ее, чтобы удостовериться в правоте Нарваеса. Хитрая монахиня знала свое влияние на Изабеллу и была уверена, что, не имея доказательств, та не поверит такому тяжкому обвинению.

Что, если вдруг явится королева и увидит свежую рану на ее руке? Отважная графиня очень ждала этого, потому что тогда королева окончательно уверует в ее святость.

Но Изабелла была не в состоянии посетить больную монахиню, в душе ее происходила борьба, и она не могла прийти к окончательному решению. Тем смелее действовала Ая — задуманные планы придали ей необыкновенную силу и душа ее торжествовала над больным, слабым телом.

Когда кровь из раны унялась, она позвонила и приказала вбежавшей служанке помочь ей одеться.

Служанка с ужасом увидала новую, свежую рану на руке своей госпожи, но Ая казалась такой сильной и бодрой, что все просьбы не вставать с постели остались напрасными. Не успела она одеться, как ей доложили о приходе отца Антонио.

— Да благословит тебя Пресвятая Дева, преподобный отец, — приветствовала она вошедшего, — ты видишь перед собой страдалицу.

— Мы молимся за тебя, бедная благочестивая сестра, чтобы святые дали тебе силу терпеливо и безропотно переносить эти мучения! Твоя болезнь нечеловеческая, сестра Патрочинио.

— Ты говоришь правду, отец Антонио, раны, покрывающие мое тело, не земные. Три ночи подряд мне являлся святой Франциск. В первую ночь я видела его с кровавыми ранами на теле, он смотрел на меня и, как бы благословляя, поднял руки надо мной, а капли его крови потекли на мое тело; во вторую ночь кровь уже не текла из его ран, в третью ночь я видела его уже здоровым.

— Святой Франциск избрал тебя на то, чтобы передать свои страдания, не сомневайся в этом, благочестивая сестра.

— Он поднял руки и, казалось, прошептал: «Отправляйся в церковь святого Антиоха и покажи свои раны народу, чтобы уверовали все неверующие и еретики».

— Это высокий знак, благочестивая сестра. Торопись исполнить его приказание! Ты носишь раны святого Франциска, избранница, — проговорил седовласый великий инквизитор и упал на колени перед монахиней, которая показала ему кровавую рану на руке.