Аццо, торопившийся выбраться из дворца, чтобы тотчас же отправиться в Кадис, ничего не ведал об этих событиях.

Кругом все было тихо, окна дворца заперты, караул уменьшен — обстоятельства, благоприятствовавшие его предприятию.

Крадучись и постоянно оглядываясь, побрел цыган вдоль домов, но не успел повернуть на площадь де Палачио, как услышал за собой быстрые шаги. Он приостановился, чтобы решить, в какую сторону лучше повернуть.

Площадь де Палачио была безлюдна и темна, одинокий фонарь почти не освещал ее. В ту минуту, когда Аццо хотел обернуться, кто-то сильно ударил его по голове каким-то тупым, тяжелым предметом.

Аццо схватился за голову, ноги его подкосились — удар поленом, нанесенный одним из монахов, лишил его чувств и мог быть смертельным, если бы попал в висок.

— Хватайте его, братья, скорее! Как нам унести этого негодяя, чтобы никто не заметил нас на улице? — прошептал один из монахов.

— Завернем его в плащ и понесем или потащим за собой.

— Он не так скоро придет в себя.

— Этот проклятый цыган уж никогда больше не увидит света Божьего!

— Тише, братья, я придумал: накинем на него мою сутану и поставим на ноги, двое из вас подхватят его под руки и поведут, как будто он пьян. Если он станет кричать, никто не обратит внимания на монаха и не поможет ему, разве что отпустит пару шуточек, и мы легко доберемся до монастыря.

— Ты прав, переоденем его. Если глупая толпа взбунтуется против нас, мы бросим им нашего якобы пьяного брата, пусть испробует на нем свои кулаки. Если же не встретим никаких препятствий, то через час достигнем монастыря.

— Скорее за дело! Вы оба внимательно следите за площадью, мы же окажем язычнику великую честь, надев на него наше благочестивое платье.

Монахи стали накидывать на почти безжизненного цыгана свое облачение и надвинули на его раненую голову капюшон. Двое самых сильных, приподняв его, подхватили под руки и пустились в путь, обходя стороной людные места.

Монахи думали, что несут мертвого, так как Аццо не приходил в себя, но вдруг он тяжело вздохнул, как будто проснулся после глубокого сна. Его веки, на которых запеклась кровь, стали медленно приподниматься, глаза открылись и он пытался сообразить, что с ним, и где он находится.

Монахи многозначительно переглянулись и остановились, колеблясь, идти ли им к площади Педро, где толпился народ, или свернуть в сторону.

— Двигай ногами, проклятый язычник, — сказал один из монахов вполголоса, — неужели ты думаешь, что мы понесем тебя?

— Кто вы такие? Что делаете со мной? — спросил Аццо, еле шевеля губами.

— Молчи, собака, а не то бросим тебя на произвол судьбы!

— Куда вы меня ведете? Что случилось со мной?

— Молчать!

— Монашеская сутана! — ахнул Аццо, разглядев своих провожатых. — Вы же все монахи — пустите меня!

— Подвигайся скорее, мы сейчас дойдем до угла.

— Отпустите меня! Что вы хотите со мной сделать? — вскрикнул Аццо и попробовал, насколько позволяли силы, вырваться из рук монахов, зорко наблюдавших за прохожими.

— Отпустите меня! Я истекаю кровью!

Эти крики долетели до площади, и через несколько секунд вокруг них собралась толпа любопытных. В то время как тащившие Аццо старались протиснуться дальше, один из монахов подошел к толпе.

— Не дайте себя обмануть, дорогие, — проговорил он смиренным голосом, — бедный брат, который зовет вас на помощь, выпил слишком много вина.

— Но он истекает кровью, — послышалось из толпы, — не трогаться с места! Эти негодяи опять затевают что-то недоброе, посмотрите, как они волокут раненого.