— Ваше величество! — проговорил он, наконец, звенящим голосом. — Герцогиня де ла Торре на такие слова не может ничего ответить, так как не забыла приличия.

Прим, стоявший рядом с Серано, схватил его за руку, желая удержать от таких слов.

— Но довольно, мы не станем более конфузить сеньору и вас, господин герцог. Мы не знали, что вы тайно сочетались с ней браком, который, разумеется, лишает вас ваших должностей. Но мы удивляемся, что встречаем здесь графа Рейса и что дон Олоцага, бросив свои дипломатические дела, без нашего ведома уехал из Парижа. Этот случай открыл нам многое. Тем лучше, не будем так расточать своего доверия. Мы предполагали провести здесь несколько часов, а теперь решили ехать назад сейчас же, поскольку не желаем быть благодарными таким лицам, которые известны своим поведением на улице Фобурго!

Франциско Серано почти потерял рассудок от ужасных слов королевы, забыв, что перед ним женщина, он готов был схватить шпагу, но, к счастью, Прим вовремя остановил его.

Изабелла, надменно раскланявшись, подошла к террасе. Ни маршал Серано, ни его гости не вышли проводить королеву до экипажа, она должна была идти через парк только в окружении своей маленькой свиты.

Сестра Патрочинио оказалась права, следовательно, и другое предсказанное ею исполнится в точности.

Энрика без чувств упала на руки подоспевшей к ней Марианны — все присутствующие находились в смятении, но не от испуга, а от негодования.

Эспартеро угрюмо провожал глазами удалявшуюся королеву, Прим от гнева скрежетал зубами, сознавая, однако, что, хотя он и удержал Франциско почти от преступления, случись такое с ним, он поступил бы так же.

Он подошел к Франциско и молча протянул руку, как знак сочувствия и солидарности.

Мария стала на колени перед матерью, которая, наконец, приходила в себя.

— Черт побери, — ворчал Топете, — это было выше наших сил! Хорошо, что после таких слов никто не вызвался проводить ее!

Франциско Серано, потрясенный до глубины души, стоял как каменный, не в состоянии собраться с мыслями, мертвенная бледность покрывала его недавно сиявшее радостью лицо.

Прим, обняв его, шепнул:

— Будь терпелив, милый друг, мы отомстим за тебя.

Топете и Долорес подошли к Энрике и уговаривали успокоиться, на глазах у Марии выступили слезы. Общее веселье нарушилось.

Угроза королевы, так прямо направленная на Олоцагу, побудила его просить гостей сесть и выслушать его.

— Вот вам и незанятое место, — сказал он, улыбаясь, — знай же, дорогой Франциско, что богов и королев никогда не следует испытывать. Благодаря энергии герцога Валенсии, железная дорога от Мадрида до границы достроена, следовательно, я прибуду в Париж раньше депеш, которые по возвращении ее величества в Мадрид отправятся к французскому послу.

Франциско Се рано и Энрика, приободрившись, всеми силами старались восстановить потухшее веселье. Хотя опять раздавался веселый говор и сыпались шутки, хотя один тост следовал за другим, что-то мешало всем оставаться прежними.

Около полуночи гости стали разъезжаться.

При прощании Марианна и Долорес горячо поцеловали супругу герцога де ла Торре и заключили между собой такой же дружеский союз, каким были связаны их мужья.

— Ваш выбор так хорош, что вам многие завидуют, мой добрый друг, — сказал Эспартеро, — я многое видел и знаю людей: вы только теперь начнете жить и познаете истинное счастье. Вспомните мои слова, когда меня не будет на свете, и скажете, что я был прав!

— Я уже сегодня чувствую, что вы правы, герцог. Искренне благодарю за вашу дружбу ко мне!

Выйдя в парк, где ждали лакеи, Мария простилась с Рамиро.

— Я на несколько лет задержусь в Мадриде, — сказал он ей, — признаюсь, в Париже, кроме императрицы, я ничего не нашел, что занимало бы меня.