– Она не знает, что ты женат? Финн, как ты мог?

– Знает, конечно. – Голубые глаза оскорбленно вспыхнули. – Но не знает почему. То есть я сказал ей, что мы с тобой живем каждый своей жизнью, и она мне верит, но… больше я ничего не мог сказать без твоего разрешения, ты не согласна?

Мэгги уловила виноватую нотку и прищурилась.

– Не мог или не хотел? Если ты по-настоящему любишь ее и захотел бы полной откровенности, я бы поняла и простила – ты это знаешь. Или ты, не открывая тайну нашего брака, таким образом проверял глубину ее любви? – Финн опустил глаза, и Мэгги догадалась, что права. Все ее симпатии были на стороне Лори. – Значит, теперь, убедившись, что можешь на нее положиться, ты решил в награду выдать остальную правду. Это гадко, Финн!

Он пожал плечами и спокойно ответил:

– Может быть, но ей, так же как мне, нужно было узнать, достаточно ли она верит в меня. Нам предстоит еще столько трудностей, что без взаимного доверия не стоит и начинать. Когда все выйдет наружу, поднимется такой шум… наши семьи и ее отец ринутся в бой. Иногда единственное, на что можно положиться, так это на любовь и доверие…

– И на мои тоже, – мягко добавила Мэгги, и Финн облегченно улыбнулся.

– Она действительно очень юная, Мэгги, из-за этого я и сомневался сначала. Но сердце и голова у нее женские. Она не хочет никому делать больно, но хочет стать моей женой. Я знаю, что не заслуживаю ее после той жизни, которую вел; но у меня не хватит благородства отказаться от нее. И не откажусь, что бы ни сделал Ник Фортуна.

– А сделать он может много, – вздохнула Мэгги. Биографические сведения о Никласе Фортуне, безжалостном пирате бизнеса, были очень скудными. Он избегал славы как чумы, но известность беспощадно преследовала его благодаря вкладу Фортуны в «рационализацию» новозеландской экономики, который он внес, захватив контрольные пакеты акций множества убыточных компаний. Часть этих компаний была впоследствии обчищена и перестроена, а остальные – только обчищены и сброшены со счетов. Так или иначе, Мэгги знала, что он англичанин, что некогда занимался боксом и был женат, что лет двенадцать назад эмигрировал в Новую Зеландию и быстро сделал себе состояние на фондовой бирже, которое с тех пор превратил в несколько состояний, включая фигурально и буквально выражаясь – бриллиант его короны: эксклюзивное дело по производству и продаже бриллиантов, названное просто «Фортуна». Все свободное от делания денег время он посвящал ревностному пестованию дочери.

Мало кому удавалось сфотографировать Лори Фортуну, а из того немногого, что Мэгги приходилось слышать, складывался образ милой, послушной папиной дочки, которую готовили для брака с какой-нибудь общественной и финансовой знаменитостью, дабы будущий муж продолжал лелеять ее в такой же уютной роскоши, которую сейчас обеспечивает отец. Вовсе не такого сорта девушку или женщину ожидала Мэгги увидеть возлюбленной Финна. Ей вдруг очень захотелось увидеть его избранницу собственными глазами.

– Через пару месяцев ей будет восемнадцать, – рассуждал Финн, – и тогда нам не понадобится разрешение Фортуны.

– А его благословение? Будет ли Лори счастлива без него? Из того, что я слышала, создается впечатление, что они очень близки…

– Я знаю. – Самоуверенности Финна как не бывало. – Она говорит, что ей это не важно, что она любит меня, но хватит ли одной любви? – Он тихо простонал. – Должно хватить! – Порывисто вскочив, Финн обогнул стол. – Ты поможешь мне, Мэгги? – Это было скорее требование, чем просьба – все давно между ними решено, и Финн знал, что Мэгги не откажет, коли надежда на счастье улыбнулась ему.