Финн ухмыльнулся. Он никогда не предавался унынию надолго.

– Дочь у него хорошая; думаю, начать можно с этого. Человек, произведший на свет такое дитя, как Лори, не может быть безнадежно плох…

На распродажу обуви Мэгги так и не попала. Она была слишком занята стратегическими планами. Стратегия была ее сильным местом. Друзья давно убедились, что Мэгги неистощима на оригинальные идеи, правда до тех пор, пока не нужно осуществлять их на практике. За это те, кто завидовал ее богатой и беззаботной жизни, называли ее прожектеркой. Зато имевшие счастье знать Мэгги поближе хорошо понимали, что к ее творческим способностям обывательские мерки неприменимы. Просто широта и многообразие ее интересов не стеснены необходимостью зарабатывать на жизнь. Мэгги – веселая забавница.

На Мэгги всегда можно положиться в вопросе вечеринки, или сбора средств, или свежего взгляда на неразрешимую проблему. Сузи Прентис, подружка по блинам и сплетням, принадлежала к числу таких счастливцев. Владелица рекламной фирмы, она одна знала, что потрясающий успех новой марки колготок в значительной степени был заслугой Мэгги, предложившей натянуть эту обыденную деталь женского туалета на разработавших ее дизайнеров-мужчин. Так было положено начало смешной и эротической серии рекламных роликов с актерами и пресыщенными гольфом и прозаической одеждой бизнесменами, а также серии веселых обедов с шампанским. Беспечные заявления Мэгги о том, что никакой пользы от нее нет, требовали существенных поправок.

К несчастью, на этот раз изобретательность, казалось, покинула Мэгги.

Отправляясь с Финном в ночной клуб, она все еще бесплодно раздумывала над тем, как выбраться из тупика, в который они оба завели свои жизни. Едва войдя, супруги тут же попали под прицел объектива. Клубный фотограф ловко отшутился – мол, не упускать же такую удачу. Это был прозрачный намек на то, что Финна и Мэгги чаще видят в компании с другими партнерами, но они, как обычно, оставили колкость без внимания. Благодаря их положению в обществе толки о внутреннем устройстве их замысловатого брака, нечувствительного к многочисленным изменам, были неиссякаемы. Им же самим довольно было того, что их брачный союз не увял под беспощадным светом прожекторов.

Сейчас Мэгги нежилась в этом свете, чувствуя себя абсолютно в своей стихии и зная, что выглядит наилучшим образом. Парикмахер создал для этого вечера новую прическу, совершенно не похожую на ее обычный, вызывающе зализанный стиль, а она соответствующим образом оделась. Андре туго завил ее волнистые волосы и создал из эбеновых локонов высокое сооружение, скрадывающее чуть широковатые рот и подбородок и выгодно подчеркивающее оливковый оттенок кожи и миндалевидные глаза, обведенные тускло-золотистыми тенями и ее собственными густыми ресницами. По моде короткое, свободного покроя платье из атласа тигровой расцветки в наилучшем виде представляло чуть великоватые груди и (в данный момент) похвально тонкую, благодаря неусыпной бдительности Сэма, талию. Теплый весенний вечер позволил надеть узконосые босоножки, делающие ее рост именно таким, какой она считала для себя наиболее подходящим. Вместо приличествующих случаю драгоценностей на ней были только недорогое деревянное ожерелье и подходящий к нему браслет рабыни, купленный во время путешествия по Африке. Последним штрихом был фирменный знак Мэгги Коул – перчатки. Она никогда не показывалась на публике без них. Во всяком случае что были черные кожаные с кружевом перчатки до запястий, и Мэгги не сомневалась, что изготовившая их мастерица скоро будет завалена заказами. То, что надевает сегодня Мэгги, все рабы моды будут искать завтра…

В полумраке помещения светились стеклянные кубы, в которых была развернута весенняя коллекция Фортуны. Довольно банальная идея, подумала Мэгги, но должна была признать, что этого никак нельзя сказать о самих драгоценностях.