Мистер Ики : Я буду на месте… когда ты вернешься…

Чарльз (презрительно):  Что ж, червяки уже облизываются, когда слышат твое имя.

Следует отметить, что некоторые персонажи давно уже не произносили ни единого слова. Драматургическую технику может усовершенствовать воодушевленное исполнение ими на саксофоне какой-нибудь пьесы.

Мистер Ики (скорбно):  Эти долины, эти холмы, эти уборочные комбайны Маккормика — для моих детей они равны нулю. Я понимаю.

Чарльз (смягчившись):  Тогда не сердись на меня, папочка. Понять — значит простить.

Мистер Ики : Нет… нет… Мы никогда не прощаем тех, кого можем понять… Мы прощаем только тех, кто ранит нас без всякой причины…

Чарльз (с досадой):  Меня чертовски воротит от твоих воззрений на человеческую природу. И мне ненавистны часы, которые я здесь провел.

Еще несколько дюжин детей  мистера Ики выбегают из дому, поскальзываются на траве, спотыкаются о цветочные горшки и натыкаются на петушков. Слышно, как они бормочут: «Мы уходим» и «Мы тебя покидаем».

Мистер Ики (сломленный горем):  Они все меня бросают. Я был слишком добр. Берег розгу и испортил песню. О, мне бы железы Бисмарка!

Доносится кваканье клаксона, — вероятно, шофер Дивайна ждет не дождется своего хозяина.

(Вне себя от горя.)  Они не любят почву! Они изменяют традициям Великого Картофеля! (Он порывисто загребает горсть земли и втирает ее в лысую макушку. Волосы буйно идут в рост.)  О Вордсворт, Вордсворт, как справедливы твои слова!

Теперь в недвижном забытьи

Не знать ей счета дней:

Деревья, камни и ручьи

В авто покатят с ней.[73]

Все со стонами и выкриками «Жизнь!» и «Джаз!» медленно продвигаются в сторону кулис.

Чарльз : Назад к земле, как же! Я вот уже десять лет пытаюсь повернуться к ней задом!

Другой ребенок : Быть может, фермеры и есть становой хребет нации, но кому охота становиться хребтом?

Другой ребенок : Какое мне дело, кто в нашей стране пропалывает грядки с салатом, если мне подают его на стол!

Все : Жизнь! Исследования психики! Джаз!

Мистер Ики (борясь с собой):  Я должен оставаться чудаковатым. И только. Важна не жизнь, а та чудаковатость, какую ты в нее вносишь…

Все : Мы собираемся скатываться вниз с Ривьеры. У нас билеты в цирк на Пиккадилли! Жизнь! Джаз!

Мистер Ики : Обождите. Дайте мне прочесть вам отрывок из Библии. Открою наугад. Всегда находится что-то связанное с ситуацией. (Он извлекает Библию из цветочною горшка и начинает читать с первой попавшейся строки.)  «Анаф, Ештемо и Аним, Гошен, Холон и Гило: одиннадцать городов с их селами. Арав, Дума и Ешан…»[74]

Чарльз (безжалостно):  Купи еще десять колец и попробуй снова.

Мистер Ики (пробует снова):  «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими, волосы твои — как стадо коз, сходящих с горы Галаадской…» Хм! Не очень-то пристойный пассаж…

Дети мистера Ики жестоко его осмеивают, выкрикивая: «Джаз!» и «Жизнь насквозь символична!»

(Безутешно.)  Сегодня не вышло. (С надеждой.)  Может, отсырела? (Ощупывает книгу.)  Да, отсырела… В горшке была вода… Ничего не выйдет.

Все : Отсырела! Не выйдет! Джаз!

Один из детей : Пошли, надо успеть на шесть тридцать.

Сюда можно вставить любую другую реплику.

Мистер Ики : Прощайте…

Все уходят.