– Ясно, что ты высоко ценишь лес и все, что в нем растет и живет, – сказала Нолар.

Деррен посмотрел на нее через костер.

– Я живу в лесу, госпожа. И знаю его во все времена года.

– А в этом лесу ты бывал раньше? – спросила Нолар. – Когда он был лесом, – печально добавила она, глядя на пни и сухие ветви, усеивающие опустошенную долину.

– Нет, – с горечью ответил Деррен. – Это дальше на восток, чем я когда‑либо заходил, но мне печально это видеть. Я думаю о своих родных горах, о склонах и ущельях, где бродили мы с отцом. И боюсь туда возвращаться. – Он гневно указал на окружение. – Сужу по тому, что мы видели. А ведь в районы самого большого ущерба мы еще не прошли.

Боюсь, что там долины забиты останками, если они вообще еще существуют. – Он перешел на низкий шепот. – Я думаю, это будет труднее всего. Невозможно вынести, что под грязью и мусором земля еще существует, что, возможно, со временем дожди и ветры очистят ее и она снова увидит свет дня. Но очень боюсь, что земля, которую я знал, исчезла навсегда.

Сама ее поверхность неузнаваемо изменилась. И если не осталось ни одного ориентира, я словно окажусь не в своих родных холмах, а в чужой стране. За одну ночь – одну ночь! – все, на что мы могли рассчитывать, отнято у нас.

– Я испытала что‑то подобное, – негромко сказала Нолар, когда Деррен смолк. – Из‑за своего лица я никогда не знала ни семейной близости, ни дружбы. Пока случайно не встретила Остбора, я была отчуждена от мира. И когда он умер, мне показалось, что весь надежный мир распадается вместе с ним. Не могу сказать, что нас ждет: никто не знает будущего.

Но думаю, ты прав в своих опасениях за свою лесистую родину. Поворот изменил жизнь у всех нас, потому что изменил мир, в котором мы должны жить. Но я верю, что время излечит леса. И такой человек, как ты, знающий жизнь леса, может ускорить его выздоровление. Не могу больше ничем тебя утешить, но верю, что последние мои слова – правда.

Деррен удивленно посмотрел на нее, потом выпалил:

– Тебе тоже не все равно, ты беспокоишься о лесе!

Нолар кивнула.

– Да, потому что в горном лесу проводила я редкие счастливые часы до встречи с Остбором. И хоть тебе трудно в это поверить, скажу тебе, что волшебницы – некоторые из них – разделяют твои чувства боли и утраты от разрушений, которые они вынуждены были вызвать.

Деррен колебался. Он как будто хотел что‑то сказать, но после короткой паузы занялся костром.

– Я ценю твои слова, – сказал он наконец сдержанным нейтральным тоном, и Нолар не стала его расспрашивать.

Позже в тот же вечер, лежа без сна, Деррен яростно спорил с собой. Женщины из Эсткарпа – его враги; единственная причина, почему он терпит их общество, – стремление защититься от катастрофического раскрытия. Но, возражала часть его сознания, этой причины здесь, в дикой, бездорожной местности, больше не существует. В этих суровых горах вряд ли кто‑то будет тебя допрашивать. Почему бы тогда не бросить волшебницу и ее спутницу и не уйти в Карстен? Потому что я обещал сопровождать их, возразил самому себе Деррен. Потому что без меня в этой опустошенной местности они погибнут. Если я оставлю их бродить здесь без помощи, это все равно, что убью их мечом. Все равно они замерзнут во сне.

Они твои враги, обвинял внутренний голос, но ты говоришь, что заботишься о них. Они не причинили мне никакого вреда, горячо возражал он. Ради своей чести я должен в безопасности вернуть их в Эсткарп. Мне не обязательно возвращать их туда лично – мы можем встретить кого‑то, кому можно доверять, и тогда я отправлюсь домой.