Ворвавшись в Лефртовский дворец, я начал метаться по кабинету, тщетно пытаясь понять, что же меня так разозлило.

– Государь, что произошло? – Я резко обернулся и, увидев стоящего на пороге Репнина, остановился.

– А скажи-ка мне, Юрий Никитич, с каких это пор ко мне запросто могут приставать с нелепыми разговорами все, кому это только заблагорассудится? – Я почувствовал, как капля пота потекла у меня по щеке, и сорвал с головы шапку, потому что я даже не переоделся, а так и начал круги нарезать, одетый в теплый тулуп и меховую шапку. Хорошо хоть, перчатки снять догадался. Шапка полетела на стол, но голова под опостылевшим париком все равно потела. Репнин хотел было что-то сказать, но я ему не дал ни слова вставить. – Мне, императору Российскому, какая-то захудалая дворяночка может вопросы провокационные задавать? Что за обращение британских купцов? Почему я о нем даже не слыхивал? А может быть, кто-то за моей спиной с иноземцами шашни водить себе позволяет?

– Государь Петр Алексеевич…

– Молчи. Лучше сейчас помолчи. – Голова под париком жутко зачесалась, и я сорвал ненавистный мне предмет, бросив его на пол. – Где Остерман? Куда этот хитрый лис подевался?

– Мне его найти? – Репнин приподнял бровь. В его взгляде сквозила тонкая ирония.

– Найти и попросить прибыть ко мне. И, Юрий Никитич, найди Ушакова. У меня для него тоже дело найдется. – Я почувствовал, что начинаю понемногу остывать. Правильно, нечего вздрюченным пытаться у своих хитрож… очень хитрых временщиков пытаться что-то разузнать. Тут нужна абсолютно холодная голова. – Что наши уважаемые члены священного Синода делают? – я решил немного поменять тему.

– Сидят в разных комнатах, не разговаривают. Уж очень у них встреча бурная случилась, – Репнин усмехнулся.

– Насколько бурная? – я не смотрел на своего адъютанта, гипнотизируя взглядом идиотский парик.

– До рукоприкладства не дошло, но в бороды друг другу едва не вцепились.

– Плевать, у них времени до первого сентября есть, не дольше, – я поднял глаза и посмотрел на Репнина. Меня просто убивала собственная беспомощность, невозможность стукнуть по столу и приказать делать хоть что-то из того, что я хочу. Приходится постоянно лавировать, а это существенно снижало скорость принятия решений. – Репнин, найди мне это проклятое прошение и приготовь список послов, которые сейчас в России трутся от иноземных королевств. Чудится мне, что не обходится без их влияния, ох не обходится, – я покачал головой.

Репнин внимательно смотрел на меня. Долго смотрел, затем склонил голову.

– Сделаю все так быстро, как смогу, государь, – он пошел к двери, но, когда рука его уже легла на ручку, остановился и обернулся. – Тут я письмо с оказией от приятелей из полка своего получил. Просятся они у меня погостить в отпуске, коий наступил так негаданно. Вот только я же теперича здесь обитаю, и как быть, совсем не знаю, – он вопросительно посмотрел на меня.

Я же замер, боясь спугнуть удачу. Вятский полк никому из временщиков не подчинялся.

Я вообще не помню, кто там командиром сейчас был.

– И сколько друзей твоих хочет отдохнуть в Первопрестольной?

– Да рота всего лишь, – Репнин продолжал смотреть на меня, что-то обдумывая.

– Рота, говоришь? – Он кивнул.