— И еще раз! — прокричал инструктор. — Еще один забег и мы пойдем на эллипсоиды. Всем на ноги, шевелитесь.

Херон устала; в той или иной форме они ходили так уже почти час и перспектива того, что после всего этого они отправятся еще и на тренажеры, наградой ей не казалась. Она ощущала, что остальные думали о том же, их изнеможение почти осязаемо передавалось через линк. Ей хотелось просто сидеть и пусть остальные Партиалы шагают.

А потом ей пришло в голову, что, если она не встанет, все так и будет.

— Вперед! — крикнул инструктор и цепочка Партиалов заковыляла к другой стороне комнаты. Их достали из капсул в тоже время, что и Херон, а после двух недель упражнений они по-прежнему выглядели глупо: ноги — кожа да кости, мышцы атрофированы из-за нескольких месяцев неподвижного положения в капсулах. Инструкторы говорили им, что они молодцы. То, что они ходили, было уже само по себе достижением, но Херон это не впечатлило. Если она выглядит так же ужасно, как большинство из них, она бы предпочла вообще не ходить.

Один из Партиалов, солдат по имени Грант, заметил, что она все еще сидит, остановился. Остальные прошли еще около пятнадцати футов, прежде чем инструктор дунул в свисток.

— Стоять! — сказал он. — Всем остановиться. Херон, Грант, вы почему не идете?

Грант ничего не ответил, уставившись в пол. Херон же задумалась на некоторое время, основательно взвешивая слова перед ответом (в конце концов, она ведь разговаривала только две недели и ее словарный запас был ограничен, а произношение неуверенным).

— Не хочу, — ее голос прозвучал тихо и невнятно, для рта произношение звуков все еще было непривычно.

Инструктор остановился, у него глаза полезли на лоб: — Что, прости?

Херон еще раз обдумала предложение, уверенная, что произнесла его правильно. Может, он не разобрал ее произношение? Она повторила, отчеканив: — Я не хочу.

— Солдат, речь не идет о выборе.

— Я не солдат, — сказала она. — Я создана для шпионажа.

Это были самые трудные слова, которые она выучила, поэтому Херон была очень довольна тем, насколько хорошо она их произнесла.

— Вы все здесь солдаты, — сказал инструктор, медленно подходя к ней. — не имеет значения, для какой роли вы созданы в грядущей битве — вы все солдаты и отвечаете передо мной. Я ваш командир, — он встал напротив нее: — Что мы делаем по отношению к командиру, Херон?

Она не могла считывать его через линк; она не могла считать ни одного инструктора, только Париалов. Инструкторы были чем-то, что называлось «человек». Все, что Херон знала про них, это то, что они были лучше во всем — они могли ходить, они могли бегать, они были сильнее, они больше знали. Но что было более значимым — они могли прятать свои эмоции от линка, от канала связи. Ты никогда не знал, о чем они думают или, что они собираются сделать. Партиалы в комнате смотрели со страхом, гадая, что случится. Херон ощущала их страх через линк, он был словно отбойный молоток. Она осторожно ответила.

— Мы подчиняемся нашим командирам.

— Именно так, — сказал инструктор. — Повиновение — это первое, что вы узнаете в первый день, когда вас достают из капсул. Не так «подчиняюсь командиру, если хочу», а так «подчиняюсь командиру, несмотря ни на что». Вы подчиняетесь немедленно, вы подчиняетесь полностью.