Зайцы фыркнули и, решив не испытывать судьбу, ускакали в сторону деревьев.

   Сделав несколько глотков из фляги и наспех перекусив куском хлеба, он засобирался в дорогу. До соляных копей путь неблизкий, поэтому ему некогда было разлеживаться. Чем быстрее он выполнит поручение Гаера, тем лучше.

   Он снова вернулся на дорогу. Несколько раз мимо него проезжали подводы с зерном. Погонщики кричали на быков, щелкали кнутами. Местная пшеница поспеет только через месяц, поэтому зерно везли с далекого юга. Охранники, не выпуская из рук мечей, с подозрением посмотрели на Дарвея, но так как тот был один и не походил на грабителя, не стали его трогать.

   От нечего делать монах, а он все еще считал себя таковым, если не по образу жизни, то по убеждениям, принялся тихонько напевать. Это не были мелодии каких-то известных песен, он придумывал их на ходу. У него был слух и голос, и чувство такта, и если бы он был менее удачливым и старательным убийцей, то, возможно, стал одним из певчих.

   Ярко светила луна, поле луговых трав колыхалось под порывами ветра, подобно серебряному морю. Красота мира пленила Дарвея и остатки его дурного настроения улетучились без следа. Он был один на один с черным куполом неба, со звездами и радость ощущения простора пьянила его не хуже крепкого вина. Впервые в жизни, он был свободен. Пока еще не до конца, но он может идти вперед, и не обязан никуда возвращаться. Как он мог жалеть, что оставляет этот грязный город? Зачем он ему?

   Не правы те, кто считают, что город объединяет людей за своими стенами. Как будто совместное проживание в этой добровольной душной тюрьме к чему-то обязывает... Нет, разделенные холодным камнем домов люди одиноки, их сердца пусты, а здесь всякое сердце может вместить в себя целый мир. Нужно только открыть его. Здесь есть что вмещать - поле, лес, реку, звезды, даже бездонное небо.

   Мужчина радостно рассмеялся и тут же оборвал смех. Несколько раз глубоко вдохнув он приказал себе успокоиться. Стыдно в его возрасте вести себя как мальчишка. Хорошо, что его никто не видит, а то точно посчитали бы сумасшедшим.

   Вдруг мимо него с писком, чуть было не задев глаза, пронеслась летучая мышь, заставив отпрянуть от неожиданности. Она напугала его. Дарвей проводил ее хмурым взглядом. В последний момент, он едва сдержал ругательства, готовые сорваться с языка.

  - Может, лучше было идти днем? - проворчал он, но, вспомнив о тучах мошкары, поднимающихся над дорогой, стоило только сделать шаг, покачал головой. - Нет уж, пускай уж летучие мыши. Для таких как я ночь полезней дня. Ночью и мыслится лучше, и работается.

   Он шел все дальше, не стараясь не думать о том, что встретит его в копях. Этот загадочный город на дне озера... Он никогда не слышал о нем. В книгах нет никаких намеков. Жаль, перед уходом он не успел поговорить с Орманом. Возможно, астролог бы прояснил ситуацию. У него всегда была наготове какая-нибудь умная бумажка с расчетами.

   Вдалеке показались огни - это было поместье господина Феовула, богатейшего дельца, известного своими механическими игрушками.

   Рассказывают, что когда ныне действующий император был ребенком, эти игрушкам был забросан весь дворец. Дарвею доводилось видеть некоторые из них - исполнение их было столь же прекрасно, насколько велика цена. Сам же Феовул не был изобретателем, мастерскую и чертежи он унаследовал от отца, а тот от своего отца, который получил их от гнома, отдав ему свою дочь в жены. Гном с невестой уехал к себе в горы, а чертежи остались в семье бедных ремесленников. Но их бедность длилась недолго.

   Механические игрушки принесли им богатство и уважение соседей. Отец Феовула стал изготовлять не только игрушки, но и первоклассные дверные замки. Последний год в дворцовых кругах ходили упорные слухи о том, что император собирается пожаловать им за заслуги перед государством титул и земли за Диким кряжем.