– Множество браков совершается без любви. Раздевайся, Эмеральда, или я вынужден буду сделать это сам.

Такое презрение звучало в его голосе, что это стегнуло ее словно плеть. Итак, Бен начал ей мстить и будет мстить долгие годы.

Она легла, неподвижная и негнущаяся, как палка. Вскоре она почувствовала его руки на своей груди. Он тискал ее и похотливо шарил по ее телу.

Эмеральда лежала все так же, и единственным чувством, владевшим ею, был стыд. Она старалась представить рядом с собой другого – Мэйса, какое у него гибкое, красивое тело, как сладко и нежно может он целовать, как страстно звучит его голос…

Наконец он насытился. Эмери с отвращением откатилась от него и, несмотря на жару, закуталась в одеяло.

Бен мгновенно уснул, а она еще долго лежала без сна, обливаясь слезами.

Позади оставались все новые мили пути. Долгими днями Бен шел впереди повозки, так что Эмеральде не приходилось разговаривать с ним, она старалась не загромождать мозг бесполезными мыслями. Все и так ясно. Вся ее жизнь будет теперь такой безрадостной.

Они пересекли небольшую речку, называющуюся, как сказал Мэйс, Сплавной Рекой. Здесь маршрут раздваивался: одни повозки следовали в Калифорнию, другие поворачивали на Орегон.

Около скалы они нашли тряпичную куклу, очевидно, оброненную кем-то из предыдущей партии. Кукла выцвела от солнца, такого яркого здесь, на Западе.

– Она… она словно мертвая, – прошептала Сюзанна. Девочка боялась даже приблизиться к кукле.

– Сьюзи, что за чепуха! Я уверена, что куклу обронила какая-нибудь девочка, наверное, такая как ты.

– Нет, неправда, – упорствовала Сюзанна. – Кукла умерла. Я не хочу смотреть на нее.

Они продолжали путь, но в сердце Эмери закралась тревога. Как ни уверяла себя Эмери в обратном, кукла воспринималась как зловещее предзнаменование.

Каждую ночь, проведенную под одной крышей с Беном Колтом, Эмери видела тяжелые, гнетущие сны. По утрам она просыпалась в холодном поту. Иногда во сне она переживала события ее свадебной ночи: перед ней мелькали страшные, причудливо освещенные лица и карты, карты… Несколько раз она видела во сне серого волка. Дважды повторялся сон, когда ему простреливают грудь, и он падает, окровавленный. Ярко-алая кровь стекает в траву…

Однажды утром Бен спросил ее, что с ней.

– Ничего, – ответила она, – просто плохой сон.

– Тебе слишком часто снятся сны в последнее время. Ты даже кричишь во сне. Может, дать тебе успокоительное?

– Нет. Я ничего не хочу. Я в порядке.

– Ты уверена?

– Да, – ответила она уныло, – абсолютно уверена.

Теперь, когда он почувствовал себя, ее господином, Бен обходился с ней со своего рода добротой, так фермер относится к собственности, приносящей немалый доход. Он следил за тем, чтобы она хорошо себя чувствовала, и брал на себя всю тяжелую работу. Он неусыпно следил за ней, даже тогда, когда она шла за водой или собирать хворост, а по ночам наслаждался ее телом, пока она лежала, сгорая от отвращения и стыда, стараясь думать о чем-то постороннем.

Дни проходили за днями, Эмеральда таяла на глазах. С каждым днем она выглядела все более осунувшейся и уставшей. Они достигли пустынной области, заселенной индейцами, которых Рэд Арбутнот окрестил «копателями». Это были грязные, полудикие люди, которые ели все, что можно было достать руками, включая саранчу и крыс. Рэд посоветовал присматривать за добром, чтобы они ничего не стянули.

Увидев их, Эмери вспомнила Одинокого Волка, его-то уж никак нельзя было назвать полудиким.