— Когда?

— Я послал Кина с Янсом.

Джереми Ринг собрал свою работу, убрал в сторонку и допил остаток чая.

— Я бы сходил сейчас к Джону Куиллу, но не думаю, что он бросит свое хозяйство. Он сейчас выстроил третий дом, два-то спалили индейцы, и урожай у него сжигали три раза, так он поклялся, что в следующий раз либо отобьет их, либо умрет.

Я пошел предупредить Черного Тома. Он рано ложился спать, так что сейчас поднялся из постели, оделся, взял два пистолета, абордажную саблю и мушкет и полез на стену. Следом поднялся наверх Саким — постоять на часах, пока встанет Барри.

Вечер был прохладный. Светили звезды, но постепенно наползали облака. Да, ночь будет темная, очень темная.

Кейн О'Хара с женой пришли в форт из своей хижины на краю поля. Кейн завел привычку курить табак — научился у Уа-га-су, который до сих проводил много времени среди нас.

Как странно было в такой момент не иметь рядом Эбби, о которой надо позаботиться…

С гор тянул необычно холодный ветер. Неужели это будет та самая ночь?

— Нет… еще нет…

Я проговорил это вслух, и Кейн О'Хара, который стоял поблизости, оглянулся.

— Просто раздумываю вслух, — пояснил я.

Он кивнул:

— Я тоже так делаю, когда жены нету дома.

Мы следили, как исчезают звезды за наплывающими облаками. Ночь стала темной и недвижной, как бархат. Я шевельнулся, доски у меня под ногами чуть скрипнули. Бродячий ветерок зашелестел листьями в лесу, потом улетел дальше. Мы вслушивались в ночные звуки — ведь это был наш лес, и мы хорошо понимали его язык. Ибо никогда лесной шум не бывает одним и тем же, звук его меняется от места к месту, и если ухо настроено слушать, оно различит каждый чужой шорох в ночи.

Оставив Барри с Томом на стене, я вернулся к себе в дом.

Я лежал на широкой кровати один, думая об Эбби, Абигейл. Я вспоминал, как она говорила о разных вещах, как звучал ее голос, каким тихим, интимным был он ночью. Я думал о тех временах, когда рождались наши дети, о том, как я был напуган, когда появился на свет второй.

Не знаю, так никогда и не понял, почему так было, но в ту ночь я вдруг почувствовал себя отрезанным от всех, жутко одиноким, мне захотелось найти кого-нибудь, чтоб побыл со мной — хотя бы немного, потому что Эбби лежала в хижине у Лилы, где та могла лучше ухаживать за ней и присматривать всю ночь.

Все пугающие часы одиночества, пережитые мною когда-либо, столпились тогда вокруг меня, ведь ей пришло время рожать, а я ничего не мог сделать — я, который всегда делал все. В тот вечер ко мне заглянул Джон Куилл, принес кусок мяса от убитого оленя, и я разговаривал с ним, пока он чуть не силой от меня вырвался.

А причины для моих страхов не было никакой, потому что ребенок вышел на свет легко, без всяких осложнений…

Через некоторое время я заснул, и меня разбудила опустившаяся на плечо рука Сакима.

— Пора, я думаю.

— Есть какие-то признаки?

— Возможно… Небольшая перемена в звуках… едва заметная. Пойдем! Я сварил кофе.

Кофе все еще был редкостью, но мы привыкли к его вкусу давным-давно, обнаружив в захваченном грузе, я когда он весь вышел, стали пополнять свои запасы с работорговых кораблей, направляющихся в Вест-Индию. Иногда мы оставались без кофе — тогда мололи бобы или что было.

Наш кухонный стол был выскоблен добела. Такой порядок завела Эбби, и после ее отъезда я старался ничем не нарушить его безукоризненную чистоту. Ел я на скамейке за дверью, а столом пользовался лишь для чтения и письма.