— Они на мели?

— Да нет, корабль на ровном киле. Я бы так сказал: или они чинятся, или их грабят.

Я снова взял трубу и изучил берег. Остров был низкий, песчаный, с несколькими дюнами, покрытыми жесткой травой, а песчаный гребень, протянувшийся вдоль спинного хребта острова, порос соснами.

Волнение было небольшое, и мы переложили руль, чтобы подойти ближе к берегу. Я не заметил нигде никаких признаков жизни.

Опускалась ночь, а вид берега мне не нравился.

— Капитан! — сказал Пайк. — У нас есть человек, который знает этот остров.

Я опустил трубу и недоверчиво оглянулся на него.

— Ну да, мы его зовем Синий из-за необычного цвета кожи. Он рыбачил на Банках, и его несколько дней носило штормом. Так вот он как-то высаживался здесь набрать воды — там, на другой стороне, есть родники.

— Приведите его. Я с ним поговорю.

И все еще никаких признаков жизни, никакого движения. Что же, это мертвый корабль? Или какие-то проделки зрения, а никакого корабля там вообще нет? А может, за нами наблюдают из-под сосен, вон оттуда?

Синий оказался тощим длинноруким человеком, лицо его было опалено порохом — или чем-то другим, дающим синеватый оттенок.

— Ну да, знаю я этот островок, — сказал он. — С той стороны за ним хорошая якорная стоянка, грунт держит надежно, если погода приличная. Тут корабли не раз брали воду.

Уже темнело, но через подзорную трубу, которую я ему дал, он кое-как сумел разглядеть мачты.

— Что-то мне чутье подсказывает, — сказал он, опустив трубу, — насчет этого корабля… Не могу объяснить почему, только я уверен, что он — фламандский. Глаза у меня получше, чем у большинства, так я, кажется, разглядел у него в оснастке юферс в форме сердечка — а такие делают фламандцы.

По его командам, все время осторожно промеряя глубину свинцовым лотом, мы добрались до оконечности острова, не неся никаких огней.

В маленькой бухточке, известной Синему, мы бросили якорь и спустили шлюпку. Взяв с собой шестерых людей, я отправился на разведку.

Мы поднялись по низкому песчаному берегу, перебрались через дюны и двинулись вдоль кромки деревьев. Идти бесшумно было делом нелегким, потому что под ноги то и дело попадались обломанные ветром сучья, мелкие веточки и листья. Но все же мы сумели пройти, не подняв шума, и медленно, осторожно пробрались через строй деревьев.

Синий схватил меня за руку.

Там был не один корабль, а два! Ближе к берегу стоял отличный фламандский галион, красиво изукрашенный вдоль пушечной палубы; суда такого типа они начали строить всего десять-двенадцать лет назад. Очевидно, его стеньги были спущены, чтобы помешать внезапному бегству, но все равно выход из бухты был перекрыт вторым кораблем, который мы почти не могли разглядеть в темноте.

На берегу был растянут парусиновый тент, под ним сидели, выпивая, несколько человек. По крайней мере, трое выпивали — а четвертый сидел напротив них со связанными за спиной руками. Чуть дальше по берегу горел второй костер, мы слышали доносящиеся оттуда крики и смех — пьяный смех, как мне показалось.

— Отличное место! — говорил кто-то. — Дюжину раз я им пользовался, и дюжина добрых кораблей была ограблена, а добыча с них без спешки и суеты переправлена на наш собственный кораблик.

Он ткнул пальцем в сторону связанного человека.

— Ну, давай, говори! Мы знаем, что у тебя на галионе есть золото — и мы его с твоего галиона снимем, или же снимем шкуру с тебя — по дюйму за один раз.

Говоривший отличался, судя по виду, крупным ростом, хоть сейчас сказать наверняка было трудно — он сидел на бочонке.