– Итак, – сказал он Ференцу, встав рядом с кассиром. – Чем могу быть вам полезен?

– Все очень просто, – ответил Ференц. – Я хочу обменять эти банкноты на четырехдолларовые золотые монеты.

Управляющий кивнул так, словно одобрял его желание.

– Боюсь вас разочаровать, сэр, но мой коллега докладывает, что мы не располагаем такими монетами.

Управляющий говорил вежливым тоном, но не таким услужливым, как кассир. Ференца это мало заботило.

– Быть такого не может! Как могло случиться, что у вас их нет? Они должны быть где-то здесь.

– Бог мой! – сказала толстая женщина за спиной Ференца.

Управляющий молча оглядел его, начиная со шляпы и заканчивая плащом и клетчатой рубашкой.

– У вас есть счет в нашем банке, мистер?..

Ференц лихорадочно соображал. План рушился на глазах, и нужно было спасать положение. Немедленно. Он гордо выпрямился.

– У меня нет здесь счета. Меня зовут… Марроу. Эдвард Марроу. Я репортер «Нью-Йорк геральд» и пишу статью о том, как красивы эти монеты… и какую роль они сыграют в развитии международной торговли. Моего редактора может встревожить то обстоятельство, что ваш банк – федеральный – не смог предоставить ни единого образца! Боюсь, что такая аномалия заставит газету провести расследование… – он на секунду задумался, – относительно ваших частичных резервов.

Управляющий чуть поморщился, несомненно представив, какой отток средств может вызвать такая статья.

– Подождите, пожалуйста, здесь, мистер Марроу.

Он удалился. Кассир неловко переминался с ноги на ногу по другую сторону мраморного стола. Стоявшие в очереди забеспокоились еще сильнее, но Ференцу было наплевать. Наконец он добьется хоть чего-то.

Управляющий отсутствовал дольше кассира. Вернувшись с обернутым в бархат футляром, он положил его на стол и сказал:

– Прежде чем мы продолжим, мистер Марроу, хочу заверить лично вас и вашу газету, что у Нью-Йоркского федерального коммерческого банка более чем достаточно наличности и других активов, чтобы покрыть любые потребности. Хочу еще раз подчеркнуть: более чем достаточно.

– Рад это слышать, – ответил Ференц, не отводя глаз от коробки. – Давайте завершим обмен, и я напишу статью, которая… э-э… удовлетворит все заинтересованные стороны.

Управляющий начал разворачивать футляр, но вдруг остановился и сказал:

– Кажется, вы неправильно меня поняли. У нас в наличии много золотых монет – двадцатидолларовые «Свободы», десятидолларовые «Орлы». Но те, о которых говорите вы, – особый случай. – Сняв бархат, он положил обе руки на лакированную деревянную крышку. – Однако, учитывая обстоятельства, я уполномочен передать вам вот это.

И он поднял крышку.

Ференц в нетерпении склонился над футляром… и не поверил своим глазам. В выстланных алым шелком ячейках лежали две золотые «Стеллы». Ференц уставился на них в ужасном разочаровании. На одной «Стелле» – с распущенными волосами, 1879 года, – были потертости и отметины от транспортировки. А на другой – самой редкой, с собранными в прическу волосами, 1880 года, – он заметил следы от валика и щербинки на монетном диске. Именно те дефекты, которые особенно не нравятся коллекционерам.

Ференц посмотрел на управляющего:

– И это все? Только две?

Он понимал, что даже самые дерьмовые «Стеллы» все равно можно продать за сто-двести тысяч. Но ведь он рассчитывал вернуться домой с двадцатью пятью монетами в состоянии «камео» или даже «ультракамео»… а этим вряд ли дадут категорию выше PF62.