Оставив простыню лежать поперёк колен, она скинула с кровати длинные, золотистые ноги. Её груди, совершенство которых нарушали только нежные выпуклости розовых сосков, были почти идеальными полусферами. Он решил, что никогда не видел подобных им. Сев рядом с ней на кровать, он произнёс:

— Я очень тебя люблю. Ты ведь знаешь это?

Его слова заставили её вновь улыбнуться.

— Значит ли это, что ты возвращаешься в постель?

— Если хочешь, чтоб я вернулся.

— Я хочу урок плавания. Что люди скажут, если я расскажу, как приехала сюда и не поплавала?

В ответ он широко усмехнулся:

— Ответишь, что было «то самое» время месяца.

— Знаешь, кто ты такой? Ты похабник! — Она оттолкнула его. — Полный похабник! Я тебе уши откушу! — Запутавшись в простынях, они оба упали с кровати. — Вот они!

— «Вот» что?

— Мой лифчик и всё остальное. Мы, должно быть, запнули их под кровать. А где наши сумки?

— Всё ещё в багажнике. Я так и не занёс их внутрь.

— Не захватишь мою? Там мой купальник.

— Конечно, — ответил он.

— И надень хоть какие-нибудь штаны!

— Мои плавки тоже в сумке. — Он нашёл свои брюки и достал ключи от Триумфа. Снаружи солнце поднялось выше, прохлада осеннего утра почти исчезла. Поискав взглядом корабль, он нашёл его. В следующий миг тот исчез, подобно звезде.

Этим вечером они жгли костёр из плавника и жарили огромные, жирные итальянские сосиски, которые он привёз из города, и, зажав их в багетах, делали гигантские хот-доги. Ещё он привёз из супермаркета красное вино, его они охлаждали в Тихом океане.

— В жизни столько не ела, — произнесла Лисси.

— Ты же ещё ничего не съела.

— Знаю, но не будь я так голодна, наелась бы, только взглянув на этот сэндвич. — Она откусила один конец. — Каф таф фа.

— Что?

— Кастраторша. Так ты меня назвал утром, Тим. Вот это называется кастраторша.

— Не разговаривай с набитым ртом.

— Ты говоришь, как моя мама. Давай-ка сюда вино, а то зажал его у себя.

Он передал ей бутылку.

— Довольно неплохое, если не возражаешь против полного отсутствия характера.

— Я ведь сплю с тобой, не так ли?

— У меня есть характер, просто он совершенно испорченный.

— Ты сказал, что хотел пожениться.

— Поехали. Можешь прикончить эту штуку в машине.

— Ты полбутылки выпил. Тебе нельзя за руль.

— Бухня!

Лисси хихикнула:

— Ты только что сказал «бухня»! Вот это, я понимаю, характер!

Он встал:

— Давай, поехали. До Рино всего пятьсот миль. Уже утром мы сможем пожениться.

— Ты серьёзно, да?

— Если ты серьёзно.

— Сядь.

— Ты меня проверяла, — выдохнул он. — Это ведь нечестно, так?

— Ты целый день так волновался… Я хотела понять, не из-за меня ли это: не думал ли ты, что совершил ужасную ошибку.

— Мы совершили ошибку, — подчеркнул он. — Я пытался её исправить — только что.

— Думаешь, отец задаст тебе?..

— Нам.

— …нам взбучку, потому что это повредит ему на следующих выборах?

Он покачал головой.

— Не из-за этого. Ладно, может, отчасти из-за этого. Но он, вдобавок, действительно верит в то, что говорит.