За какие заслуги тебе келья бессрочная?»

— «Отче!.. Девственница я… непорочная…

Всю жизнь свою девство некорыстно блюла…»

— «Экие, подумаешь, важные дела!

На тебе, боже,

Что другим негоже?..

А Мария Магдалина, по-твоему, что же?

Недостойна, выходит, преподобного звания?

Гордость тебя обуяла, Малания!

«Хри-сто-ва не-ве-ста!.. К плоти пре-зре-ние!»

А от доктора есть у тебя удостоверение?

То-то! Ты мне очков не втирай!

Отчаливай! Нет тебе пропуска в рай!..

Ну? — закричал апостол,

пропусками заведующий: —

Подходи, кто там следующий?!»

В рай небесным ключарём не пущенная,

Побрела старуха как в воду опущенная,

И когда притомилися старые ноги,

Присела у края дороги.

Сидит — и плачет и охает.

Вдруг слышит: вдалеке что-то грохает,

Пыль поднимая, на старуху несётся,

Ажно небо трясётся,

И гул идёт от такой матерщины,

Что старуха покраснела до последней морщины.

«Свят-свят-свят, пречестная мати царица!

Да что ж это такое на небе творится?!»

А сотворилось сначала на земле.

Было это в месяце феврале,

В самую мерзопакостную погоду:

Царю-батюшке в угоду

И на пользу церкви и отечеству

(То бишь попам, помещикам,

фабрикантам и купечеству),

Генерал, —

не помню фамилии, хоть помню физию, —

Повёл в наступление четырнадцатую дивизию,

Да назад не вернулся уж боле:

Нарвавшись на минное поле,

Вся дивизия, с пушками, с запряжками,

Взорвалась, полетев вверх тормашками.

Остался бы в живых хоть один калека!

Погибли все до последнего человека!

И, как воины, верно царю послужившие,

Живот свой на поле брани положившие,

Согласно с церковными канонами,

Двинулись в рай походными колоннами!

Не замечая старухи убогой,

Первым делом небесной дорогой, —

Благо не мешали никакие барьеры, —

Проскакали дивизионные квартирьеры

И всякие там адъютанты,

Штабные вояки и франты, —

Подскакали к райским вратам, чертыхнулися.

Врата перед ними распахнулися,

И было слышно за вратами раскрытыми,

Как стучали кони копытами

И командовал кто-то голосом пропойным:

«Отмечай мелом: помещение конвойным.

Здесь дивизионному. Рядом для штаба».

— «Ах ты, дьявол! И смазливая ж баба!»

— «А вона ещё, загребай их гуртом!»

— «Вахрамеев! Сволочь! Успеешь потом!»

— «Флигель для его сиятельства графа…»

— «Помещенье для полевого телеграфа!»

— «У святого Николая офицерское собрание!»

— «Эх, кабы знать это, братцы, заранее!

Рай-то — истинный бабий малинник!»

— «Вот ругается!..»

— «Кто?»

— «Преподобный Калинник!»

— «Да пошли его к…»

— «Эй вы, святые тетери!

Поживей открывайте-ка двери.

Ничего. Потеснитесь. Не одним вам обители.

Как по части махорочки? А? Не любители?»

Пронеслася мимо старухи кавалерия.

Прогремела за ней артиллерия.

Потом, за ротою рота,

Пошла боевая пехота, —

До раю шла, кому как угодно,

Свободно.

Перед раем — построившись повзводно,

С музыкой впереди, словно на параде

Где-нибудь в Москве аль Петрограде.