– Посмотри, на каком уровне у меня матка. На какой срок – если объективно?

Я не обращала внимания на то, что рядом крутится моя дочка, которой, как всякой женщине, пусть даже такой маленькой, двухлетней, до всего было дело.

И вот однажды у нас собрались гости. Мы отмечали какой-то праздник. Дочка рвалась к гостям. Хоть на минутку. Ну – хоть перед сном попрощаться! Но потребовала, чтобы прощаться ей дали в нарядном платье, колоточках и туфельках. Ладно. Пусть. Нарядили.

Выходит наша дочка к гостям – загляденье! Просто плакат «Счастливое детство».

Выходит, торжественно встает перед гостями и, подняв свое нарядное платьице, требует:

– Смотрите, какая у меня матка!

Я в ужас пришла!

А потом, конечно, долго не могла отсмеяться.

Не раз убеждалась.

Итак – хотели, и вот, пожалуйста, получился, ожидайте.

Вернувшись в Оломоуц, я отправилась в госпиталь, чтобы засвидетельствовать беременность. В госпитале служил мой муж, поэтому встреча с врачом прошла в теплой дружественной обстановке. Врач, красивая, молодая, уверенная в себе узбечка (жена офицера), сразу ласково и с готовностью предложила:

– Давайте сделаем абортик? С укольчиком! Зачем вам? Есть девочка, есть мальчик… Хватит…

Милая женщина явно хотела сделать мне любезность…

С ней, кстати, связаны забавные воспоминания. У нее был маленький сынок, ходивший одно время в детсадовскую группу, организованную нашими женщинами в военном городке. И вот этот очаровательный четырехлетний малыш адски ругался матом. Естественно, другие дети приходили домой с выражениями, от которых у видавших виды отцов волосы вставали дыбом. Естественно, родители отправились разбираться, откуда что взялось. И выяснилось, что источник новых знаний – сын гинеколога. Не будь его мама гинекологом, не видать бы ребенку больше детсадовской группы. Но тут решили провести работу. Попросили маму как-то повлиять, перевоспитать.

Мама обещала, пояснив, что ее папа, дедушка малыша, когда они приезжают в отпуск в Ташкент, разговаривает с ребенком по-русски. Ну, и вот…

Воспитательницы недоумевали. Ну – разговаривает дедушка с внучком по-русски – так что?

– А он, папа мой, фронтовик. И когда на фронт попал, ни слова по-русски не знал, там так и научили, – пояснила мама ребенка-матерщинника.

В общем, что посеешь, то и пожнешь.

Посеяли фронтовые друзья в сознание солдата узбека отборный мат, а потом вернулся к внукам фронтовиков во всем своем великолепии…

Однако мама обещала, что после отпуска вернет ребенка в группу полностью перевоспитанным.

В сентябре она привела сына, заявив, что работа проведена.

Между воспитательницей и ребенком произошел следующий диалог (имя ребенка сознательно изменила):

– Ну, что, Каримчик, не будешь больше ругаться матом?

– Никогда больше не буду, – горячо отозвался малыш. – Ни за что! А то боженька х-якнет.

Он, правда, очень старался.

Разницу почувствовала. С первых шагов.

Во-первых, сразу сделали УЗИ. У нас в те времена УЗИ полагалось только избранным.

Во-вторых, во время УЗИ врач смотрел в свой монитор, а я имела возможность смотреть на свой экран, расположенный рядом с кушеткой, на которой я лежала.

Я увидела маленького, но совершенно настоящего человека, с глазками, ручками, ножками. Восемь недель беременности – совсем маленький человек. И этого человека мне предлагали уничтожить только потому, что у меня уже есть девочка и мальчик? Убить живого, маленького…

– Сердечко работает хорошо, – сказал врач.