– Не желаю больше слышать подобный вздор.

– Это не вздор. В Европе идет война, каждодневно погибают тысячи людей. Невинных людей. Я принесу там куда больше пользы, чем здесь, угождая мужу и воспитывая Джеффри!

– Он нуждается в тебе, Виктория, – едва не заплакала Оливия, отчаявшись убедить сестру. Почему ей в голову вечно приходят безумные идеи?! Очередное правое дело, за которое стоит сражаться и умереть? Но ей безразлично собственное окружение, близкие люди, которым она необходима прямо сейчас.

– Чарлз тоже не сумеет обойтись без тебя.

Но Виктория упрямо покачала головой и, подойдя к окну, уставилась на неухоженный сад. Со времени возвращения из Европы она ни разу не говорила с садовником.

– Нет, – выпалила она, снова поворачиваясь к сестре, – он тоскует по Сьюзен! Но она не вернется. И может, ей повезло.

Оливия молча покачала головой. Что с ней делать?!

– У нас нет никакой жизни, если ты понимаешь, о чем я. Да и не было. С самого начала все пошло вкривь и вкось. Он мечтает о жене, а я… я просто не могу… после того, что случилось с Тоби.

На этот раз глаза Виктории наполнились слезами, плечи устало опустились. На Викторию не похоже. Обычно она не сдается, борется до конца, и для Оливии было очевидным, что стоит лишь немного постараться, и между ней и мужем снова все будет хорошо.

– Может, вам следует побыть наедине? – предложила она, смущенная тем, что вмешивается в столь интимную сферу, но сейчас не время быть застенчивой. Ситуация достаточно серьезна.

– Мы провели два месяца в Европе, – уныло напомнила Виктория, – и там все было ужасно.

– Это совсем другое дело, – материнским тоном наставляла Оливия. – Вы едва знали друг друга.

Она слегка покраснела, и Виктория понимающе улыбнулась. Оливия так невинна и понятия не имеет о всех сложностях, о том,, как противны ей объятия Чарлза, как ее трясет, когда он прикасается к ней. Он ожидает от нее того, что она не в силах дать, а Виктория каждую ночь умирает от омерзения.

– Здесь все ново для тебя. Может, если Джефф поживет со мной, вы скорее привыкнете друг к другу.

– Возможно, – с сомнением заметила Виктория. Но это ничего не меняло. Тот факт, что она была вынуждена выйти за него, зная, что он все еще любит первую жену, отнюдь не способствовал сближению. И хотя он желал Викторию, но не любил. Не любил и скрывал это от нее. Пусть Тоби лгал, но с ним она чувствовала себя бесценной и обожаемой и ни на миг не сомневалась, что он ее любит. А Чарлз… хотя он неизменно вежлив и добр, снисходителен и прекрасно воспитан – все равно глубоко к ней равнодушен.

– Ничего не изменить, Оливия. Поверь мне.

– Откуда тебе знать? Ты замужем всего три месяца, а до того вы едва были знакомы!

– А что будет через год, когда я повторю тебе то же самое? Что тогда запоешь? – грустно усмехнулась Виктория, бросив на сестру старчески умудренный взгляд. Ей уже был известен исход своего брака. Даже сто лет спустя они останутся безразличны друг другу. – Посоветуешь мне с ним развестись?

Обе понимали, что отец и слышать об этом не захочет, и даже Оливия была шокирована таким заявлением. Но Виктория всеми фибрами души ощущала, что долго этого не вынесет.

– Я не останусь здесь до конца дней, Оливия. Не смогу. Это меня убьет.

– Придется! – яростно прошипела Оливия. – По крайней мере до того, как разберешься в себе. Ты не имеешь права принимать поспешные решения. Пока еще слишком рано.

Потом, если Виктория будет по‑настоящему несчастна, пусть перебирается в Кротон и живет там. Но только не развод! Правда, и это ее не устроит.