Ей захотелось, чтобы он коснулся ее снова, прижался пальцами к тому месту на руке, где кожа была особенно чувствительной. Или, быть может, обхватил пальцами ее запястье, сделав своей пленницей. Как будто сейчас она могла уйти.

Неужели ее жизнь рухнула окончательно?

– Могу я поговорить с тобой, Джиллиана?

Она повернулась к доктору Фентону:

– Конечно, сэр.

Джиллиана оставила графа у двери, умудрившись пересечь комнату, ни разу не взглянув на него. Но он тем не менее оставался там. Она чувствовала, что он смотрит на нее, ощущала его взгляд между лопатками и на обнаженной шее, на затылке, где волосы были подняты вверх и заколоты черепаховым гребнем.

Сев на диван лицом к доктору Фентону, Джиллиана молила Бога послать ей хладнокровие и самообладание. Если иначе нельзя, то пусть нахлынут воспоминания. Пусть она вспомнит те два дня страха в Эдинбурге, когда она, беременная, была покинута и напугана.

Граф замешкался, и в какой-то момент Джиллиане показалось, что он останется в комнате и будет слушать слова доктора Фентона. Но вот он вошел и закрыл за собой дверь, подарив ей чувство облегчения.

Как только они остались одни, Джиллиана переключила внимание на своего работодателя.

Она стиснула руки и приказала себе не выдавать никаких эмоций. Ни досада, ни раздражение, ни гнев не должны отразиться у нее на лице.

– Арабелла, похоже, не склонна принять на себя роль графини.

Поскольку именно это она и говорила ему последние две недели, сейчас Джиллиана промолчала.

– Она должна осознать, что это для нее огромное благо, выпадающее на долю далеко не каждой женщины.

Джиллиана начинала раздражаться, и раздражение было определенно предпочтительнее страха.

– Всякий раз, когда я говорю с Арабеллой о ее манерах, доктор Фентон, она меня попросту не слушает. Что я могу сделать?

– Я не прошу тебя относиться к ней как к сестре, Джиллиана. Я знаю, что это невозможно. Но я бы не хотел, чтобы ей было стыдно за свое поведение.

Джиллиана сомневалась, что такое возможно. Арабелла была настолько далека от окружающего мира, что вряд ли замечала, когда идет дождь, когда снег, а когда, напротив, стоит прекрасный день. Ни на что, не входящее в узкий круг интересов Арабеллы, она просто не обращала внимания.

– Боюсь, графиня осталась недовольна Арабеллой, – продолжал доктор Фентон. – Крайне важно как можно скорее устранить все недостатки моей дочери, Джиллиана.

Что она могла на это сказать? Было слишком очевидно, что Арабелла не готова к той роли, которую должна принять на себя, и вообще ей нет до этого никакого дела.

– Хорошо, – ответила она. – Я буду прилагать больше усилий.

– Да уж постарайся. – Доктор внимательно посмотрел на нее. – Граф Стрейтерн весьма чуток к своему положению в обществе.

Джиллиана промолчала.

– Сообщи я ему о твоем прошлом, не сомневаюсь, что он попросит меня отказаться от твоих услуг.

Она в испуге уставилась на него:

– Зачем вам это делать, сэр?

– Надеюсь, в этом не будет необходимости.

Никогда прежде Джиллиана не видела его таким; сейчас в его взгляде сквозила неприкрытая неприязнь.

– Я же пообещала сделать все от меня зависящее, сэр. – Она надеялась, что ее голос прозвучал ровно и примирительно. Прошлое преподало Джиллиане один ценный урок – умение защищать себя. До тех пор, пока не найдет новое место, она не может позволить себе лишиться расположения доктора.

– Ты – компаньонка Арабеллы, принимающая ее интересы близко к сердцу.