— Волк-одиночка не нуждается в стае, — ответил ему сильно грамотный Акула.

— Будем считать, что ты уже начал думать, — не обратил внимание на треп Макинтош. — У каждого берега своя масть. Потому что под одним продолжает плавать скумбрия, а под другим — мечет икру только говно. Ты должен приплыть к нашему берегу.

— Макинтош, не напирайте на мои нервы, — ответил Акула, нагло веселясь, хотя по животу у него пробежала судорога, — я сам по себе.

— Сам по себе бывает только труп, — сказал Жора добрым голосом, и Акула сразу понял, что он его даже не пугает, а предупреждает чуть ли не по-дружески. И во время военных действий с уклоняющимися от призыва могут поступить так, как кому стукнет по голове. Тем более в коридоре Жору ждали его мальчики.

Акула, мысленно поклявшись не забыть этот эпизод своей жизни, как всегда, улыбнулся и сказал:

— Жора, давайте считать, что вы меня уже изнасиловали. Где вы хотите?

Макинтош ответил задумчиво:

— Панич не поверит человеку с улицы. Ты не его, но и не наш. Ты крутишься в свободной охоте. Панич поверит тебе.

Акула хотел было пошутить насчет того, что будет потом, но, посмотрев на морду Макинтоша, понял, что своим согласием избежит очень неприятных последствий. Хотя Акула слыл балаболом и любил посылать приезжих в лужу под будкой Графа, он еще умел выбрать из двух зол более дефицитное. И решил пока что плыть до берега Позднякова, потому Макинтош не просто сделал Я Извиняюсь квадратные от изумления глаза, а убил мозг фирмы Панича. Несмотря на сильные мускулы фирма, лишенная мозга, могла протянуть ровно столько, сколько продлится ее агония. Поэтому Акула, внутренне перехезав того, что предстоит, очень спокойно заметил Макинтошу:

— Я буду плыть до вашего берега, даже если скумбрия у него не водится.

* * *

В следующую ночь 206 кило бананов без фотоаппаратов под майкой перся на смену совершать трудовые рекорды. 206 кило бананов шел злой, как собака, потому что его бригаду бросили на выгрузку зерна. И если бы он повис на вагоне с зерном со штангой у зубах, хрен бы кто дал ему за такой коронный фокус даже понюхать. Поэтому 206 кило бананов полез на кран в нехорошем настроении, чтобы махать его грейфером только за зарплату. Но стоило ему начать шарить своей цацой по трюму судна, как возник дождь и работе тут же пришел кадухис. Грузчики сидели в бытовке и спокойно ждали в домино, когда дождю надоест молотить по их пароходу.

В это время позже всех сполз со своего крана еще больше злой и мокрый 206 кило бананов и очень недовольный хлопнул дверью у бытовку. Он отряхнулся, как собака, и разлегся своими вкусно пахнущими сапогами на фуфайке звеньевого Передрыги. Фуфайка Передрыги была еще грязнее, чем сапоги 206 кило бананов, но трудный характер звеньевого от этого мягче не стал. Он бросил домино на стол без объявления «рыбы» и стряхнул на пол со своей фуфайки 206 кило бананов, как будто это был мешок с тем, в чем они синхронно пачкали сапоги и верхнюю одежду. 206 кило бананов встал с четверенек и молча врезал своему непосредственному руководителю, который залетел на стол и помешал закончить игру. Несмотря на мгновенно распухший глаз, Передрыга прицельно ударил 206 кило бананов по его измученной эквивалентом цитрусовых печени. А потом вся бригада долго и нудно распутывала клубок, который образовался на полу из двух ударников коммунистического труда.

В это время заскакивает бригадир и орет всем, что хватит отдыхать, потому что дождь кончился. Гнусный 206 кило бананов, которого уже выпустили мощные руки докеров, сложенными в замок кулаками еще раз прошелся по лицу Передрыги. И побежал вперед на свой кран.

Передрыга сыпал зерно у вагон и не успокаивался, надрывая свой характер. Наконец нарыв справедливости прорвало и он полез на кран, чтобы отомстить врагу за предательский удар.