Текст монофона вторника. Буква Н

Новые нивы нелепо направлены в незнакомую нелепость невинного направления новых нив. Настоять на наших народах, наливая наливку в новую народность, ненужно находящуюся на наклонной низменности нужного накала наглых навесов над нахальной направленностью названий наушника, настырно налипающего к наставникам невыносимого названия нового направления. Нас нелепо находили на насыпи. Насвистывали нам находки наставленных небом и новью накрытых народностей. На нас направляли ненасытные напасти. Набивались на непостижимые нахальства небес, находящихся над невинными налогами новейшего направления никудышных нарывов. Никудышные нарывы неслись на нивы новых наставлений, нелепо находя на наклонных народа навыки невидящего нахождения нетрезвых нелепостей. Нашумевшие нахалы нахально направлялись на невольную ненужность нелепого нарыва новейшего наставления низменности, наклонившейся к навесу, находящемуся на ненасытном и ненавистном наклоне неба. Накрывали ненависть. Направляли настороженность нервного нахождения, наваливались на наушники. Невинно находили нужные нивы над ненужными небесами. Набрасывались на находки невыносимого и нудного нагромождения нашего нахальства, нужного и ненужного, ненавистного и настырного. Нелепого в наставлении.

Текст монофона среды. Буква Т

Тянули тишину к таинственным туманам. Терпели торможение тонких теней. Торопились тормошить тысячи и тысячи тайных треволнений. Тушили торфяники. Торфом тянуло в творимые ткани. Травами травили тонкое терпение таинственных толщ тишайшего томления тонкого танка. Танк тонкий тянулся к типам туманного тысячелетия, тревожа траву, тихо таящуюся у торпед. Три танка тонких толпились в тишине таинственного тумана, торопя травяное тысячелетие. Тирада толкала тень к трубе тоскливого товара, терпящего трудности там-то и там-то. А там и тут толпы трудящихся трудились трудом тенистого трепета. Тут тенистый трепет торопил толпы трудящихся. Там таинственный трепет тормозил толпы трудящихся. И тут, и там тени тихо ткали ткань. Тесты трезво теснили тишину к тайне терпящего томление тусклого трамвая, тревожащегося о трудностях трудолюбивых тружеников. Тени тянулись к трепету трепетно, травы травя травянистой тушью. Тысячи трав тишиной торопились травить тоску тишайшего танка, торопившегося травами к тусклому торможению таинственных туманов, тянущихся от томления к требованиям тянуть ткань к тысячелетию таинственного триумфа, торопящегося творить творение творчества на тайне тайного таинства. Три трепета трепетали у трех творимых твердью трений и трех травяных твердей, томимы тремя таинственными твердынями.

Текст монофона четверга. Буква П

По пути пределов пустоты, парящей по параметрам пытливого праха, пускающего память по пламени племенных поступей постного прилавка, полного пустующими пятнами пегого прожитого по периметру порванных по памяти пыток. Песня пелась по памяти. Память о прошлом пыталась поститься при посредстве и при помощи папирос, пылающих прозрачно по правилам переднего парада. Плевок полетел по пути пережитков, постигших понятия парящего прямо по плоскости пытки пельменями покладистого порядка. Правильно понятый параграф пытался под пыткой прийти к пределу помутневшего от пота пятиконечного плевка. Плыли по протоке, пели песню о порядке прошлого, понимающего и порядок прежних программ, пытливо потребовавших при первом препятствии порошей и пургою путь поправить. Правильно пыль правдиво пыталась пьяную память помять по прошествии пяти порядков, пятнадцати поучений, пятидесяти приношений. Пятьсот было памятников на программе построения полноценных положений первых из пяти продолжений пятнистых порождений прошлого. Прежняя порядочность пылала поименным перечислением подавленных по прошествии пятидесяти поклонов пережитков. Плели по планам путь, приближенный к полу и к потолку. Пока проигрывали, полюбовались полноценным переживанием прозрачности.