СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, ПОСКОЛЬКУ Я ДЕРЖУ КАМЕНЬ! — прокричал Иккинг. — Нашествие Истребителей будет слишком многочисленным, и мы не сможем выстоять. Я бы хотел представить вам Значимуса Героя.

Вздох изумления прокатился по замершим Племенам Викингов и возгласы:

— НИЧЕГО СЕБЕ! Значимус Герой! Где ОН был последние пятнадцать лет?

И

— Значимус Герой — это тот, кто ходил в Поход по укрощению Негодяев? Ах, посмотрите на его усы, интересно, может, и мне свои так носить…

Иккинг поднял руку, требуя тишины.

— Значимус был на Острове Лава-Мужланов, и он рассказал мне, что там тысячи Яиц этих Истребителей, правильно, Значимус?

Иккинг передал Камень Значимус.

— Да, это так, парни, — подтвердил Значимус Герой. — СОТНИ ТЫСЯЧ… Поверьте мне, нет никакого смысла в попытке сражаться с этими Тварями, Слово Экс-Героя.

Этого было достаточно для Племён Викингов.

Если Значимус Герой, самый храбрый, самый хладнокровный человек на Архипелаге, проучивший Негодяев, дравшийся со Слюнтяями, совершивший тысячу дерзких Походов в своё время, если ОН считает, что они должны спасаться бегством, тогда ясно, что настало Время-Спасаться-Бегством.

Они повскакивали на ноги и с грохотом начали выбираться из Амфитеатра, Остолопы, Раздолбаи, Гостеприимцы, в общем, все.

— ПОДОЖДИТЕ СЕКУНДОЧКУ! — завопил Иккинг. — Я ВСЁ ЕЩЁ ДЕРЖУ КАМЕНЬ! ЭТО НЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ, МОЙ ОТЕЦ ПРАВ В ТОМ, ЧТО МЫ НЕ СДАЁМСЯ… МЫ МОГЛИ БЫ ВЕРНУТЬ ОГНЕ-КАМЕНЬ ВУЛКАНУ И ПОСМОТРЕТЬ, ОСТАНОВИТ ЛИ ЭТО ИЗВЕРЖЕНИЕ…

Но никто уже его не слушал. Началась паника, и теперь они кинулись из Амфитеатра вниз к Гавани, отчаянно спеша добраться до своих кораблей и убраться прочь с этой территории.

— Э-эээ… что нам теперь делать, Вождь? — растерялся Брехун Крикливый.

Стоик был похож на грозовую тучу.

— ПРЕДАН! МОИМ СОБСТВЕННЫМ СЫНОМ! — взорвался Стоик Обширный.

Иккинг вздрогнул.

Стоик вырвал Камень из рук Иккинга и выпрямился во весь свой внушительный рост.

— ИККИНГ ОТСЮДА УБЕГАЕТ, — гаркнул Стоик.

— Нет, Папа, — пролепетал бедный Иккинг, — это совсем НЕ то, о чём я говорю, пожалуйста, только ВЫСЛУШАЙ, я думаю, что мы должны…

— МОЛЧАТЬ! ТИШИНА! ТИХО! — рявкнул Стоик. — ТЫ УЖЕ ВЫСКАЗАЛСЯ, ИККИНГ, А ТЕПЕРЬ Я ДЕРЖУ КАМЕНЬ!

Иккинг притих.

Стоик с огромным трудом справился с праведно-кипящим гневом, а затем продолжил, каждым жестом и каждым словом демонстрируя Начальственное достоинство:

— Мой сын дезертирует, и я разрешаю вам следовать за ним. Но я никуда не ухожу. Я останусь здесь, и буду сражаться до самого конца. «Никогда Не Сдаёмся» — это девиз Кровожадного.

Хулиганы переглянулись.

— И мы будем сражаться с Вами! — тут же выскочил Сопляк.

А Иккинг наблюдал, глубоко страдая, как его отец похлопал ухмыляющегося Сопляка по спине и сказал ему, что он рад видеть, что хоть в Ком-То есть дух Кровожадного Карасика.

— НИКОГДА НЕ СДАЁМСЯ! — завопили счастливые Хулиганы.

Они все слились в воодушевлённом музыкальном хоре «Эти болота, НАШИ болота… эти болота — ВАШИ болота…», исполненном мужскими голосами такой красоты, что заставили бы богов расплакаться на своих грозовых тучах.

— О, брат, — застонал Иккинг, его плечи поникли.

— Что ты ещё здесь делаешь, Иккинг? — надменно вопросил его отец. — Я думал, что ты уезжаешь.

Стоик сурово указал на выход из амфитеатра.